Современный мировой порядок берет свое начало с 1991 г., когда закончился Ялтинско-Потсдамский период мировой истории, или период биполярность. То, что мир перестал представлять собой блоковое противостояние НАТО и ОВД, капиталистического и социалистического миров - очевидно. Однако в каком направлении развивается мировая политика, какие ее черты становятся определяющими и в чем состоят перспективы далеко не очевидно. Отсюда - многообразие концепций современного мирового порядка. В настоящей главе предлагается их типологизация по следующим основаниям -в зависимости от акторов (государственные, негосударственные) и механизмов властных отношений (политические, экономические) в формирующемся миропорядке. Сочетание этих оснований позволяет выделить политические, политико-социологические и политико-экономические концепции.
Политические концепции современного мирового порядка
Основная особенность данного типа концепций состоит в их государтвенно-центричном характере. Они акцентуируют внимание на характере полярности мира - количестве полюсов в современном мире, образуемых наиболее влиятельными государствами. Исходя из этого основания можно выделить концепции многополярности и однополярности.
Многополярность
Официальная позиция российского руководства состоит в том, что современный мир многополярен. Эта точка зрения сформировалась в противовес претензиям Соединенных Штатов на мировое лидерство, основанным на их, как они считают, победе в холодной войне и слабости России в 1990-е гг. Однако в 2000-е гг. позиция России усиливается, а политика становится независимой от Запада. Также резко ускоряется экономическое развитие таких стран, как Китай, Индия, Бразилия, Южно-Африканская Республика. Для обозначения этих пяти стран в литературе появилась специальная аббревиатура БРИ КС (по первым буквам их названия).
Министр иностранных дел РФ С. В. Лавров выдвигает следующие теоретические аргументы в пользу официальной позиции России: "Мир уже не тот, что был несколько лет назад. Стало ясно главное: одпополярный мир не состоялся, да и не мог состояться в силу того, что в условиях глобализации ни у кого не хватит военно-политических, финансово-экономических и иных ресурсов для имперского строительства". Объективной основой широкого международного сотрудничества является противодействие вызовам и угрозам современности, с которыми можно справиться только коллективными усилиями.
Подтверждением позиции российского дипломата стали события вокруг грузино-южноосетинского конфликта в августе 2008 г., когда Россия, невзирая на осуждение большей части стран Запада, предприняла гуманитарную интервенцию в Южной Осетии в ответ па геноцид осетинского народа на территории Грузии. Соединенные Штаты, давно спонсировавшие политику Грузии политически и экономически, оказались "заложниками" ситуации. Большую помощь в дипломатическом разрешении ситуации оказал Евросоюз.
Вместе с тем, отмечает С. Лавров, мифология "однополярного мира" долгое время определяла направление умов и поведения значительной части государств. В этот мир поверили, сделали на него политическую ставку. Поэтому понимание реального положения дел дается непросто. Существует представление, что альтернатива "однополярному миру" - это "хаотизация" международных отношений вследствие некоего "вакуума" управляемости и безопасности. Между тем, как можно было убедиться не раз, именно односторонние, и тем более силовые, действия привели к нарастанию конфликтности в мировой политике, наслаиванию новых проблем на старые. Собственно, это и составляет механизм расширения конфликтного пространства в мировой политике.
По мнению С. Лаврова, совершенно неоправданно ставить знак равенства между многополярностью и заряженностью на конфронтацию. Конечно, появляются новые "центры силы". Они соперничают друг с другом, в том числе и за доступ к природным ресурсам. Так было всегда, и ничего фатального в этом пет. Однако одновременно и это очень важно - в современном мире складывается неформальное коллективное лидерство ведущих государств и государственных объединений мира в дополнение к международным институтам, прежде всего к ООН, позволяющее приблизиться к решению проблем управляемости мира. Рамки для такого сотрудничества уже складываются на практике: в Совете Безопасности ООН, в "Группе восьми", в квартете международных посредников ближневосточного урегулирования, в "шестерке" по ядерной программе Ирана.
Как утверждает С. Лавров, парадигма современной мировой политики определяется конкуренцией в самом широком прочтении этого понятия, не равнозначном конфронтации. Ее предметом, помимо прочего, становятся ценностные ориентиры и модели развития. Новизна ситуации заключается в том, что Запад теряет монополию на процессы глобализации. Видимо, отсюда и попытки представить происходящее как угрозу Западу, его ценностям и образу жизни.
Вместе с тем ряд ведущих российских ученых-международников придерживаются более пессимистической позиции в отношении уровня конфликтности современного мира, чем прогнозирует С. Лавров, склоняясь к тому, что многополярность - это явление, по определению сопряженное с большим зарядом противостояния.
Так, например, С. Рогов, провозгласивший "крах однополярного мира" в связи с поражением США в Ираке, предсказывает следующие последствия этого: дестабилизация ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, возрастание роли и влияния Ирана, продолжение Китаем модернизации своих вооруженных сил, а Северной Кореей - своей ракетно-ядерной программы. На его взгляд, китайско-индийское экономическое и военное соперничество приобретет все более широкий масштаб, а вероятность возобновления противостояния между США и Россией существенно возрастет.
Аналогично современная многополярность видится С. Караганову - видному российскому политологу, председателю президиума Совета но внешней и оборонной политике. Он характеризует ее как "революционный хаос новою мира". Именно под таким названием вышла его статья в "Российской газете" 28 декабря 2011 г.
Караганов перечисляет признаки нарастающего международного хаоса в современном, по его мнению, многополярном мире:
- 1) небывалое за всю историю человечества перераспределение сил в экономике и - по нарастающей - в политике. Недавно высокомерно поучавшие европейцы только что не униженно просят финансовой помощи у все еще коммунистических и довольно бедных китайцев;
- 2) развертывание напоминающей XIX в. и первые три четверти XX в. острой конкуренции за природные ресурсы, продовольствие и даже территорию. Очевидно возвращение старой геополитической борьбы, но на качественно новой основе;
- 3) продолжается распространение ядерного оружия. После нападения на Ирак, заведомо ложно обвинявшегося в обладании оружием массового уничтожения, в том числе ядерным, нападения на Каддафи, сдавшего свой потенциал, и ненападения на Северную Корею, такой потенциал создавшей и сохранившей, морально-правовые аргументы против распространения ядерного оружия применять стало просто неприличным;
- 4) слабеют практически все созданные после Второй мировой войны международные институты глобального управления: ООН, МВФ, НАТО. В системный кризис, будем надеяться, не смертельный, попал Евросоюз;
- 5) сыпятся старые правила международного общежития - уважение к суверенитету и территориальной целостности, невмешательство во внутренние дела. При этом новых на замену не приходит. Рушатся и традиционные моральные принципы в политике (сколько бы неприятными они ни были, но были хотя бы они). Был принцип: своих не сдают. В другом варианте: он сукин сын, но он наш сукин сын. Сначала своих сдал СССР. Но у Москвы было хоть какое-то оправдание. Она переживала революцию. Но ныне Запад сдал и Мубарака, и лидеров Туниса, которые по местным стандартам были оплотами относительно просвещенной власти, стабильности и хоть каких-то намеков на демократию;
- 6) идет чуть завуалированная словами о демократии борьба за сферы влияния. Яркий пример - Украина. В ЕС уже перестали скрывать, что главная цель его политики -недопущение того, чтобы Киев вошел в российскую зону влияния, а, наоборот, сделал бы "европейский выбор" - читай, вошел в зону влияния ЕС;
- 7) в военно-политической сфере раздается и творится приблизительно такая же какофония. В какой-то момент американцы предложили начать освобождать мир от ядерного оружия, предложив идею "ядерного нуля". Остальной мир, в том числе и Москва, почти единогласно идею ядерного нуля поддержал. Хотя в ее осуществимость или желательность не верит почти никто. Но альтернативных идей нет. Между тем, поговорив о "нуле", американцы выяснили, что из-за финансовых ограничений подавляющее неядерное превосходство скоро испарится. И перешли к укреплению своего ядерного потенциала. А заодно и к усилению внимания к противоракетной обороне, которая этот потенциал может дополнить;
- 8) к геополитическому хаосу добавляется начавшаяся сумятица социальных революций. По арабскому миру катится "арабская весна", которую поторопились назвать демократическими революциями. Но она на глазах превращается в "зиму" столь же авторитарных, но зато и исламизированных и еще менее стабильных режимов;
- 9) семена "арабской весны" дают всходы в России и, что уже совсем неожиданно, - на благополучном Западе, где их совсем не ждали. Последнее связано не в последнюю очередь с экономическим кризисом, начавшимся в 2008 г., но также и с системным кризисом западной демократии, начавшимся после крушения коммунистической системы. По мнению Караганова, грядет эпоха авторитарной демократии (по типу режимов де Голля, Черчилля или Эйзенхауэра).
И все вышесказанное не исключает большой войны. Спусковым крючком может стать страх Израиля перед иранской угрозой (на фоне дестабилизации международных отношений в целом на Большом Ближнем Востоке) и полномасштабный ответ Ирана на возможную агрессию против него.
В продолжение темы многополярности современного мира следует обратиться к остро полемической мысли А. А. Коновалова о том, насколько безопасно будет чувствовать себя Россия в многополярном мире, если он действительно сформируется. Ученый напоминает, что большинство полюсов многополярного мира расположены на границах либо в непосредственной близости от России (Евросоюз, Китай. - Г. Д.). Почти каждый из этих полюсов существенно опережает Россию по экономическим показателям и осознанию своей идентичности. Всякий геополитический полюс обладает "полем экономической и политической гравитации". Таким образом, Россия с ее экономическими проблемами и еще не сформировавшейся идентичностью впервые в Новой и Новейшей истории рискует очутиться в окружении полюсов, "гравитационное поле" которых способно превысить прочность связей, скрепляющих ее в одно государство. Тогда Россия может оказаться просто разорванной более динамичными и активными полюсами, распложенными по ее периметру (речь идет о Дальнем Востоке и Калининградской области. - Г. Д.). Так что феномен многополярности, считает Коновалов, совсем не так безобиден и даже не безопасен для России в ее нынешнем положении.
Заметим, что, говоря о "слабых местах" России, Коновалов упоминает также "слабую государственность". Однако известно, что при президентстве В. В. Путина государственная власть существенно укрепилась. В то же время это само по себе не избавило Россию от тех рисков, о которых говорит ученый. Значительно существеннее для их преодоления базовые показатели - место страны в мировом разделении труда и формирование национальной идентичности.
Развитие науки и образования — один приоритетов в деятельности Фонда Гейдара Алиева
Современный миропорядок характеризуется транснационализацией мировой политики и экономики. И хотя глобализация уже приобрела необратимый характер, в мире отчётливо проявляется тенденция к «локализации», вытекающая из необходимости сохранения культурного своеобразия народов.
Государства выступают против элементов тотальной культуры, угрожающей тысячелетним национальным традициям и ценностям. Различные международные организации уже бьют тревогу в связи с необходимостью защиты национально-культурного суверенитета от чужого влияния. Поиск и установление общих точек соприкосновения между различными культурами сегодня превратился в важный критерий обеспечения мира и стабильности, спокойствия и безопасности на нашей планете.
Сегодня, когда национальные духовно-нравственно ценности сталкиваются с серьезными угрозами, охрана богатейших традиций азербайджанского народа представляет особую актуальность. Это обусловлено тем, что Азербайджан с его национально-этническим многообразием является одним из наиболее толерантных государств мира. Азербайджанский народ движется по пути развития и прогресса, проявляя уважительное отношение к общечеловеческим ценностям и одновременно защищая свою многовековую культуру, ценности и традиции. Наш народ ощущает на себе не только географическое, но и культурное измерение такого сложного культурно-социального процесса, как диалог между Западом и Востоком. Неслучайно развитие и поддержка межнационального и межкультурного диалога, достижение взаимопонимания культур и религий во имя будущего всех людей является важной составной частью нашей государственной политики.
В этой связи следует особо отметить заслуги президента Фонда Гейдара Алиева, посла доброй воли ЮНЕСКО и ИСЕСКО, депутата Милли Меджлиса, госпожи Мехрибан Алиевой в развитии гуманистических ценностей и обеспечении культурного разнообразия в Азербайджане. Первая леди нашей республики отлично справляется со столь важными задачами, как защита богатейшего духовного наследия, национальной самобытности и ценностей, формировавшихся в течение долгих веков, и пропаганда нашей культуры в мировом масштабе.
Фонд Гейдара Алиева, опирающийся в своей деятельности на высокие идеи общенационального лидера Гейдара Алиева, и внесший солидный вклад в многогранную политику главы государства Ильхама Алиевым, играет исключительную роль в охране национальной культуры Азербайджана и духовно-нравственных ценностей нашего народа, в укреплении таких принципов, как благотворительность, милосердие и сострадание. В память об общенациональном лидере Фонд Гейдара Алиева реализовывает фундаментальные проекты в различных областях жизнедеятельности общества и способствует реализации желаний и устремлений каждого гражданина нашей страны.
В 2004 году госпожа Мехрибан Алиева была удостоена почетного звания посла доброй воли ЮНЕСКО за усилия в области сохранения и развития устного народного творчества и музыкального наследия Азербайджана. В 2006 году ей было присвоено звание посла доброй воли ИСЕСКО. Вслед за этим последовала международная российская премия «Золотое сердце», Орден Рубинового креста, учреждённый Международным благотворительным фондом «Меценаты столетия». В 2010 году первая леди Азербайджана была удостоена золотой медали Моцарта ЮНЕСКО.
Глава государства Ильхам Алиев, присутствовавший на пятилетнем юбилее Фонда Гейдара Алиева, подчеркнул, что данная организация успешно реализует крупномасштабные проекты и заслужила доверие всего азербайджанского общества. Фонд внёс существенный вклад и в решение ряда важных задач, поставленных государством в рамках стратегии национального образования. Руководствуясь высоконравственными идеями общенационального лидера, который с дальновидностью рационального политика подчёркивал, что будущее Азербайджана зависит от уровня образованности наших граждан, руководство Фонда уделяет особое внимание развитию науки и образования.
Одной из стратегических целей Фонда Гейдара Алиева является формирование материально-технической и интеллектуальной базы, необходимой для реализации национальной модели образования. Несомненно, соответствие высоким мировым стандартам не представляется возможным без обновления образовательной инфраструктуры, строительства новых школ современного типа, создания условий для совершенствования образовательного и воспитательного процесса, а также без принятия во внимание передовых образовательных традиций. Неслучайно вопрос строительства новых школ получил важное место и в подписанной Президентом Азербайджанской Республики Ильхамом Алиевым в 2004 году первой Государственной программе. Примечательно, что Фонд Гейдара Алиева опередил работу некоторых государственных структур в данном направлении, приняв непосредственное участие в осуществлении интеллектуальных и культурных программ в регионах.
По инициативе первой леди Азербайджана началась реализация проекта «Обновляемому Азербайджану — новая школа». Основная цель данного проекта, получившего одобрение гражданского общества, — содействие в решении проблем в образовательной сфере, в создании комплекса образовательных учреждений, отвечающих современным стандартам, в определении возможностей сотрудничества в данном вопросе местных и иностранных компаний и международных организаций. В рамках проекта только в 2005-2009 годах было построено и отремонтировано более 300 школьных зданий на более чем 75 тысяч ученических мест. Школьные здания, отвечающие современным требованиям, снабжены современной аппаратурой, системой отопления, богатыми библиотеками, учебными пособиями и компьютерами.
Одним из приоритетных направлений деятельности Фонда является забота о детях-сиротах. С этой целью в последние годы осуществляется программа «Развитие детских домов и интернатов». Рабочая группа, действующая в рамках программы, проводит мониторинг состояния детских домов и интернатов в республике и оценивает качество питания, одежды, образовательного процесса, медицинских услуг, жилищных условий и условий для отдыха. Планируется создание ресурсного центра для социально-психологической реабилитации воспитанников детских домов и интернатов.
Важное место среди инициатив Фонда занимает проект «Поддержка образования», в рамках которого ежегодно оказывается помощь первоклассникам из семей беженцев и вынужденных переселенцев, ставших жертвой армянской агрессии. Дети получают в подарок портфели и школьные принадлежности. География проекта не ограничивается территорией нашей страны. В пакистанском городе Музеффарабаде была отстроена школа, полностью разрушенная в результате землетрясения, в которой сейчас обучаются более 650 учащихся. В грузинском городе Дманиси было отстроено и сдано в эксплуатацию новое здание научно-образовательного центра. Кроме того, свыше 10 тысяч книг различных наименований, подаренных Фонду иностранными компаниями и организациями, были переданы вузам, общеобразовательным школам, детским домам и интернатам республики.
Значительных успехов в развитии национального образования удаётся добиться благодаря международной деятельности Фонда. В этом плане хочется особо подчеркнуть сотрудничество данной организации с ЮНЕСКО, уделяющей большое внимание развитию диалога цивилизаций. По инициативе Фонда 6 июля 2004 года в штаб-квартире UNESCO в Париже состоялась международная конференция на тему «Образовательные реформы в Азербайджане для устойчивого развития», а в августе 2005 года в Азербайджане была организована конференция на тему «UNESCO-Азербайджан: проблемы образования в Азербайджане и будущие перспективы».
Выступая на этом мероприятии, первая леди Азербайджана коснулась проблем в национальной системе образования и проинформировала участников об осуществляемых в этой сфере реформах. Глава Фонда упомянула и о самой большой проблеме Азербайджана — нагорно-карабахском армяно-азербайджанском конфликте. «В Азербайджане проживают до миллиона беженцев и вынужденных переселенцев, и 20% наших территорий находятся под оккупацией, — заявила госпожа Мехрибан Алиева. — Нам удалось добиться положительных результатов и приобрести бесценный опыт организации образовательного процесса среди вынужденных переселенцев. Самым большим желанием каждого из нас является возвращение всех беженцев и вынужденных переселенцев в родные места после их освобождения. Только после этого и школы, и дети смогут вернуться к нормальной деятельности. Я надеюсь, что новые программы, разрабатываемые совместно с ЮНЕСКО, позитивно отразятся на образовании детей из семей беженцев и вынужденных переселенцев».
Знаменательным событием стала и пятая региональная конференция в поддержку грамотности в мире, состоявшаяся в Баку в мае 2008 года. Это мероприятие запомнилось не только своими масштабами, но и актуальностью и практической значимостью состоявшихся дискуссий. По итогам того форума можно с уверенностью утверждать, что руководство нашей страны держит руку на пульсе самых прогрессивных реформ в области образования.
Ярким подтверждением этого является особое внимание, которое уделяется повышению грамотности и квалификации наиболее уязвимых социальных групп. Посол доброй воли ЮНЕСКО и ИСЕСКО, депутат Милли Меджлиса, госпожа Мехрибан Алиева во время III съезда азербайджанских женщин, состоявшегося 26 сентября 2009 года, особо отметила необходимость обеспечения права граждан на образование. Первая леди Азербайджана отметила, что, несмотря на успехи в области гендерного равноправия, сегодня все еще существуют проблемы, возникающие на почве архаичных представлений. Особое ударение было сделано на необходимости реформировать ущербные представления о положении женщины в обществе, из-за которых в некоторых семьях девочки и девушки лишены возможности получить или продолжить образование.
Еще одним свидетельством расширения гуманитарной деятельности Фонда Гейдара Алиева является подписание соглашения о культурном сотрудничестве с Российской национальной библиотекой. В дар библиотеке были преподнесены книги на азербайджанском языке, изданные при участии Фонда Гейдара Алиева. Глава представительства Фонда в России Лейла Алиева в своём выступлении отметила, что Фонд придает огромное значение изданию книг, считая это особенно важным сейчас, когда наибольшее развитие получили Интернет и электронные СМИ и очень многие перестали читать литературу. «Благодаря таким прекрасным библиотекам молодежь продолжает читать, и не секрет, что самые большие знания мы получаем в жизни из книг», — сказала Л. Алиева.
Фонд Гейдара Алиева задумывался как благотворительная организация, однако благодаря мудрой и дальновидной политике руководства Фонда сфера его деятельности всего за несколько лет значительно расширилась. Олицетворяя высокие нравственные устои и ценности нашего народа, Президент Фонда госпожа Мехрибан Алиева способствует укреплению азербайджанской интеллигенции и продолжает славные традиции азербайджанских просветителей. Этот ответственный выбор способствует укреплению политического курса, намеченного общенациональным лидером Гейдаром Алиевым и успешно продолженного его достойным преемником, Президентом Азербайджанской Республики Ильхамом Алиевым.
В статье рассматривается эволюция мирового порядка начиная с древности, основные факторы, принципы и идеи, лежащие в основе периодизации установления и смены этого порядка. Анализируется, как формировался, развивался и начал ослабевать мировой порядок, основанный на американской гегемонии; рассматриваются различные взгляды относительно ослабления лидерских позиций США; показано, каким образом глобализация стала более выгодной для развивающихся, а не развитых стран. В статье дается характеристика современного положения в международных отношениях как ситуации начала реконфигурации Мир-Системы, что должно означать наступление эпохи турбулентности и формирования новых коалиций. Это будет своего рода переходная эпоха к более устойчивому новому мировому порядку, установление которого будет непростым. Автор высказывает идеи относительно того, в каком направлении и как этот новый порядок будет формироваться, каковы могут быть его принципы и возможные механизмы установления, в частности развитие «экспертократии» на фоне упадка демократии.
Ключевые слова: мировой порядок, эволюция политического порядка, глобализация, суверенитет, турбулентность, новые коалиции, дипломатия, гегемония, ослабление США, сверхдержава, дипломатия доллара, санкции, Мир-Система, демократия, экспертократия.
The article studies the evolution of the world order starting to form from the ancient times as well as the main factors, principles, and ideas underlying the establishment and change of this order. The author analyzes the way the world order based on the American hegemony was formed, developed and how it has started to weaken; there are also con-sidered different approaches to the fact of weakening of the US leading positions and it is also shown how globalization has become more profitable for the developing and not developed countries. The author gives the main characteristics of the contemporary international affairs and denotes the situation as the starting reconfiguration of the World System which may bring the turbulent epoch of formation of new coalitions. This will be a certain transition period to a more stable world order whose establishment will be far from simple. The author argues about the directions and the ways this new world order can be formed, what will be its foundations and possible mechanisms of establishment, in particular, through the development of ‘expertocracy’ at the background of declining democracy.
Keywords: world order, evolution of political order, globalization, sovereignty, turbulence, new coalitions, diplomacy, hegemony, USA’s weakening, superpower, dollar diplomacy, sanctions, World System, democracy, expertocracy.
Понятие мирового порядка применительно к истории довольно аморфно. Когда вскоре после Первой мировой войны в связи с созданием Лиги Наций американский президент Вудро Вильсон использовал фразу «новый мировой порядок», надеясь, что удастся, наконец, создать систему международной безопасности и поддержания мира, политический порядок на Западе насчитывал уже не одну сотню лет. В отношении истории, разумеется, более точно говорить о международном порядке, поскольку европейский порядок далеко не сразу стал мировым. А до европейского зачатки международного порядка были в других регионах Мир-Системы (наиболее известным из которых является Pax Romana). Таким образом, как и в отношении глобализации, поиск истоков мирового порядка ведет глубоко в древность. Человечество прошло большой и драматический путь в плане выработки определенных международных правил и принципов сосуществования, который имеет смысл проанализировать с точки зрения того, как полученный опыт можно использовать для объяснения современного состояния и предвидения будущих транс-формаций. Очевидно, что развитие глобализации не может не завершиться тем или иным вариантом институционализации отношений во внешнеполитической сфере, хотя путь к этому сложен и противоречив.
Настоящая статья посвящена анализу мирового порядка в прошлом, настоящем и будущем, что полностью соответствует и ее структуре.
I. ПРЕДЫСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ МИРОВОГО ПОРЯДКА
Политика как особая сфера отношений, связанная с распределением власти (Смелзер 1994), возможно, существовала с момента верхнепалеолитической революции. Политическая сфера стала отделяться от остальных на уровне сложных обществ (Гринин 2011; Grinin 2009; 2012a). При этом внешняя политика, то есть отношения между самостоятельными сообществами, едва ли не древнее политики внутренней . Но очевидно, что отношения между государствами могли возникнуть только после того, как сложилась какая-то система ранних государств, а произошло это лишь в начале III тысячелетия до н. э. В конце III тысячелетия до н. э. появились уже первые крупные и организованные государства. С этого времени можно говорить о циклах политической гегемонии и о перманентной борьбе за лидерство (Frank, Gills 1993). Одна за другой сменяют друг друга ранние империи, период реальной гегемонии каждой из которых не превышает 100 лет: Аккадское царство Саргонидов (XXIV-XXII вв. до н. э.), государство III династии города Ура (XXII–XX вв. до н. э.), Старовавилонское царство (XIX–XVII вв. до н. э.). В те времена данный регион представлял собой наиболее передовую (и наиболее крупную) часть культурной ойкумены. Поэтому столкновения в его пределах вполне можно рассматривать как предтечу борьбы за мировой порядок. Наиболее известными эпизодами этой борьбы в центре Афроевразийской Мир-Системы были соперничество между Египтом Нового царства, Митанни, Ассирией и Хеттским царством (середина и вторая половина II тыс. до н. э.) , возвышение Новоассирийской империи (VIII–VII вв. до н. э.), образование коалиции против Ассирии (из Египта, Нововавилонского царства, мидийцев), а также разгром Ассирии и разрушение ее столицы Ниневии в конце VII в. до н. э. После этого на арену вышло сначала Мидийское царство (673–550 гг. до н. э.), а затем и Персидская империя Ахеменидов (550–331 гг. до н. э.). Эта первая мировая держава погибла в результате побед Александра Македонского, разделившаяся империя которого создала мир эллинистических империй, соперничавших между собой вплоть до завоевания их Римом. Борьба за гегемонию во многом способствовала развитию государственности и ее распространению, а также созданию государства нового типа (то есть развитых государств; см.: Гринин 2016).
Бурное формирование мировых империй в районе Ближнего и Среднего Востока, Европы и Китая к началу нашей эры на время прекращается, создав на дальних рубежах Афроевразийской Мир-Системы два наиболее крупных образования: Римскую империю, которая становится образцом Pax Romana, и китайские империи, переживающие периоды подъема и распада. Затем в первом тысячелетии нашей эры мы видим временный период крушения существующего порядка и медленное создание нового (уже скорее на идеологических основах) и в Европе, и на Среднем Востоке.
Появляющиеся крупные державы и цивилизации вступают в борьбу с кочевым миром. Именно кочевники оказываются способными к объединению обширных территорий. Возникают, говоря современным языком, нации-армии. Борьба оседлых и кочевых политий, таким образом, стала одним из важнейших процессов, вокруг которых строились контуры политической карты Мир-Системы (см. об этом: Grinin, Korotayev 2013; 2014b).
К концу Средних веков и началу Великих географических открытий (когда началась мощная экспансия глобализации) политическая картина формирующейся Мир-Системы претерпела многократные изменения, объединения и распады. К этому времени уже сформировались некоторые идеи и принципы, а также тренды и паттерны, которые играли в дальнейшем важную роль в формировании мирового политического порядка. Во-первых, нельзя не заметить длительных периодов колебания, связанных то с установлением определенного баланса сил, то с нарушением этого баланса, ведущего к серьезным изменениям. Эти колебания прослеживаются и далее вплоть до современности. Генри Киссинджер, самый известный американский дипломат ХХ в., считает понятие баланса сил исключительно важным и уделяет ему очень большое внимание (Киссинджер 1997). Во-вторых, можно выделить некоторые факторы, которые особенно влияли на изменение баланса. Выше мы отмечали технологический фактор. Важную роль начал играть также фактор идеологический. Длительное время борьба за гегемонию практически не имела идеологического характера, являясь лишь показателем успехов и величия того или иного правителя. С периода греко-персидских войн появляется идея противопоставления Азии и Европы, а также идеологической модели борьбы между культурным центром и варварской периферией (доктрина, нашедшая последовательное идеологическое выражение сначала в средневековом Китае, а затем в идеологии колониализма). Идеологическая борьба становится важной частью внешнеполитической деятельности уже в начале нашей эры , но особенно усиливается в результате противостояния ислама и христианства. Идеологический фактор, таким образом, включается в качестве постоянного и важного в процесс влияния на формирование международного порядка (см. ниже). Он и сегодня властно напоминает о себе, хотя и не является первичным источником конфликта в мире после холодной войны, как нередко трактуют идеи С. Хантингтона (1994; 2003). Среди политических идей нельзя не отметить проблематику легитимности политического порядка в государстве; проблемы легитимации в свою очередь тесно связаны с формированием внутренней и внешней политики. Институционализация идеологических противостояний в Новое время становится важной основой политического порядка.
Великие географические открытия обозначили новые векторы в процессе формирования мирового порядка. Во-первых, арена реально расширилась до глобальной. Во-вторых, началось формирование особого типа колониализма как источника производственных накоплений метрополии, что характеризовало мировую политику в течение последующих четырех с половиной веков. В-третьих, начинается формирование центра и периферии Мир-Системы, то есть модели, которая не утратила своего значения во внешней политике до сих пор.
II. ФОРМИРОВАНИЕ МИРОВОГО ПОРЯДКА
Международный порядок как некая система отношений и представлений о том, на каких принципах должны выстраиваться отношения между странами и в целом в мире , стал формироваться в XVI в., когда начали зарождаться дипломатические отношения и просматриваться контуры системы «великих держав» в Европе, а также система колониальных империй . Прообраз правовых принципов системы международных отношений наметился в результате Вестфальского мира 1648 г., завершившего опустошительную Тридцатилетнюю войну в Центральной Европе. Эти принципы развивались затем в течение более двух сотен лет (о Вестфальской системе см.: Parker 1997; Rayner 1964; Spruyt 2000). Особенно следует отметить принципы суверенитета и легитимности верховной власти, реализованные во внутренней политике, прежде всего в праве решения вопросов войны и мира (см.: Гринин 2008; 2009б). Принцип легитимности позднее выдвинулся на первый план в ходе Великой французской революции.
Тридцатилетняя война в значительной мере продолжала в общеевропейском масштабе традицию религиозных войн XVI в. Но в то же время она ввела во внешнюю политику два новых принципа, впоследствии широко использовавшихся: 1) поддержание международного баланса сил путем помощи более слабой коалиции против сильной; 2) приоритет национальных интересов перед иными (религиозными, идеологическими и т. п.). Оба этих принципа сформулировал и реализовывал кардинал Ришелье (Киссинджер 1997), который, несмотря на то, что Франция была католической державой, в итоге вступил в войну на стороне более слабой коалиции протестантских государств против угрожавшей мировой гегемонией империи Габсбургов (Дэвис 2005: 385–386). Именно в ослаблении Габсбургов, а также недопущении консолидации слабо интегрированных и разобщенных конфессионально германских государств Ришелье (как позже и Людовик XIV) видел национальный интерес Франции, позволявший ей эффективно влиять на общеевропейские дела. С учетом того, что сам Ришелье являлся католическим кардиналом, это был смелый шаг, который, однако, делал внешнюю политику еще более циничной, чем ранее. С этого времени мы наблюдаем тренд, когда формирование внешней политики европейских государств начинает строиться в русле определенных стратегем и принципов.
Об основных факторах, влияющих на формирование европейского/мирового порядка. Как уже было сказано, вопрос баланса сил в международной системе и его нарушения являются центральными для понимания и внешней политики тех или иных государств, и общей конфигурации европейских и мировых отношений. В частности, осознанная внешняя политика ряда государств (особенно Франции, а позже Англии) позволяла им путем целенаправленных действий формировать разнообразные военно-полити-ческие союзы, так или иначе выравнивая этот баланс в свою пользу . Зная это, лучше понимаешь логику формирования данных порой причудливых союзов в течение XVIII и XIX вв., а также постоянные переходы их участников из одного лагеря в другой.
Конечно, этому способствовала особенность европейской геополитики того периода: множество государств, отсутствие явного гегемона и система великих держав. А, например, в Китае геополитический расклад был связан с тем, что это государство (Срединная империя) неизбежно занимало в регионе центральное место по всем параметрам, что препятствовало развитию современной дипломатии и формированию представлений о внешней политике как о сложной системе более или менее равных держав. Основные идеи китайской политической мысли концентрировались на том, как защитить государство, натравить варваров на варваров, обеспечить успешность походов против кочевников и т. п. Неудивительно, что европейскую систему позднее оказалось возможным частично перенести на общемировой уровень, а китайскую – нет.
Баланс сил между державами мог меняться в связи с самыми разными явлениями, включая внутренние мятежи, пресечение династий и т. п. Среди долгосрочных процессов необходимо отметить неравномерность в росте населения, территории, богатства, промышленности, торговли . Но все это должно было конвертироваться в военную мощь. Пороховые и военные революции (Downing 1992) привели к формированию нового типа армий (Мак-Нил 2008), что также способствовало государственному строительству и формированию нового типа (зрелых) государств (см.: Гринин 2016; Grinin 2008). Совершенствование мореходства привело к торговой экспансии Голландии, а затем в результате военно-морских побед в XVII в. эту эстафету подхватила Англия, надолго став «владычицей морей». Результат развития военной техники мы видим в успехах шведской армии в XVII в. прусской и российской – в XVIII в. Но в рамках нашего исследования особенно важно отметить технологические инновации, конвертируемые в военное преимущество, поскольку значимость этого фактора со временем нарастала. Так, Крымская война (1853–1856 гг.) была выиграна Францией и Англией у России именно в результате технологического превосходства.
По мере формирования массовых армий, а также полного перехода к индустриальному принципу производства исключительно важным фактором стала общая экономическая мощь государства и его обеспеченность ресурсами. Именно суммарное экономическое превосходство предопределило впоследствии победу коалиций над Германией в обеих мировых войнах. В современных условиях с появлением более точных экономических инструментов измерения сравнение экономической (и финансовой) силы дает возможность более оперативно фиксировать тенденции изменения баланса сил.
Наконец, хотя и нерегулярно, но довольно резко баланс сил мог нарушаться в результате смены идеологической парадигмы. И поскольку она также существенно меняла представления о легитимности власти и правомерности ее действий, это неизбежно вызывало обострение международных отношений и войны между идеологическими противниками. В XVI–XVII вв. мы видим результат этого нарушения в период Реформации, религиозных войн и затем в упорядочении разделения Европы на протестантскую и католическую. Новым идеологическим кризисом, подготовленным десятилетиями активной научно-общественной деятельности века Просвещения, стала Великая французская революция (в конце XVIII в.), подорвавшая святость монархии и аристократии. Итогом этого стала почти четвертьвековая череда бесконечных войн, коалиций, триумфа и падения Наполеоновской империи, упразднений и восстановлений монархий. Новый идеологический поворот начался уже после Первой мировой войны как результат глубокого кризиса мирового порядка, а после Второй мировой войны идеологический раздел (между социализмом и капитализмом) стал ведущей конструкцией нового мирового порядка.
Хотя этот факторный анализ установления и изменения мирового порядка явно неполон, тем не менее, даже опираясь на выявленные факторы, можно многое объяснить в причинах и результатах эволюции мирового порядка, а также попытаться применить этот анализ для прогнозирования контуров будущего мирового порядка.
От «Концерта великих держав» к однополярному миру. Cистема «великих держав» действовала с XVII в. до середины ХХ в. Естественно, что состав этих государств менялся, и каждая такая смена была связана с заметным изменением сложившегося порядка. В XVII в. на место в ряду таких держав периодически претендовала Швеция, но в результате Северной войны с Россией она утратила свое значение, а Россия, напротив, вошла в состав «великих держав». Различные европейские государства, особенно Франция, также активно пытались использовать для сохранения или изменения баланса сил Турцию, но полноценно в систему европейского мира она не вошла. В XVIII в. при Фридрихе II в этот «клуб» вошла Пруссия. После этого пул великих европейских держав почти на столетие стабилизировался (Франция, Англия, Пруссия, Австрия, Россия).
Текущие подвижки в балансе сил в Европе в XVIII в. происходили главным образом в связи с: а) удачными реформами государственного управления и реорганизацией армий (примерами чего являются Россия и Пруссия); б) ростом торговли и богатства; в) техноэкономическим подъемом (его продемонстрировала Англия в результате так называемой аграрной революции и завершающей фазы промышленной революции). В результате именно Англия во второй половине XVIII в. стала управлять балансом сил в Европе, объединяясь то с одним государством, то с другим, создавая и разрушая коалиции. В итоге это привело к исчезновению с карты Европы Польши, в полный упадок пришли прежние ведущие державы Испания и Португалия, эта же причина практически свела на нет роль Генуи и Венеции. А технологическое отставание Голландии, которая была лидером в XVII в. (Arrighi 1994), привело к серии ее поражений в войнах и утрате политической роли.
В этом столетии не было крупных идеологических переломов, но идея национального государства и национальных интересов все более укреплялась, хотя ей еще долго пришлось пробивать себе дорогу до всестороннего признания.
Существенной вехой на пути формирования принципов и форм контроля над международными отношениями стал Венский конгресс 1815 г. и возникший в результате его работы Священный союз монархов. Последние стремились сохранить в Европе статус-кво и совместно бороться с революциями. Этот новый идеологический поворот знаменовал возврат к принципу легитимности монаршей власти. Тогда же возникла концепция и достаточно эффективная система Европейского концерта (главным образом из перечисленных выше пяти великих держав), призванного поддерживать равновесие и баланс сил и не доводить проблемы до войн. Она предусматривала многостороннюю дипломатию и возможность регулярных международных конференций. Система просуществовала до Крымской войны 1853 г. (но в некоторых аспектах – и до 1914 г.). По мнению Киссинджера, этот Европейский концерт, который черпал свое вдохновение в принципах Вестфальского мира 1648 г. и был основан на идее равновесия сил, в известной мере является образцом для модели мирового порядка и сегодня (Киссинджер 1997; Kissinger 2014). Действительно, поскольку современный мир отходит от однополюсности, не исключено, что и будущая мировая система сформирует нечто вроде такого «концерта», например нескольких ведущих союзов государств (см. ниже).
В связи с ростом колониальной активности с первой половины XIX в. в сферу мировой политики вовлекаются азиатские страны (Китай, Япония, Сиам и др.), одновременно образуется множество новых государств в Латинской Америке. Таким образом, начинает формироваться буквально мировой порядок ; но главные события по-прежнему происходят в Европе.
Стремление к формированию обновленной легитимации власти являлось значимым фактором в европейской политике в течение 1815–1948 гг., порой идя вразрез с национальными интересами стран. Однако революционная волна 1848–1849 гг., индустриализация Европы и смена власти во Франции в итоге подорвали эту идеологию, заменив ее на более откровенную и циничную. Последняя была связана с политическим лавированием в поисках новых комбинаций союзов, которые позволили бы приобрести те или иные выгоды вне зависимости от идеологической близости режимов или их взаимной антипатии. Позднее такую политику в Германии времен Бисмарка окрестили Realpolitik . Эта деидеологизация в определенной степени объясняет череду различных союзов и коалиций между «великими державами» с 1870-х гг. до начала XX в., которые были, однако, не слишком устойчивыми. Главным инициатором таких союзов выступал немецкий канцлер О. Бисмарк, по общему признанию, непревзойденный мастер комбинаций и компромиссов.
В ходе Венского конгресса был создан Германский союз (вместо упраздненной Наполеоном Священной Римской империи германской нации). Хотя число немецких государств уменьшилось с трех сотен до четырех десятков, в целом Центральная Европа оставалась разобщенной. Но именно это считалось важнейшей составляющей баланса сил, а сохранение такого состояния Германии было важнейшей целью национальной политики Франции, Англии, а также всех остальных держав. Соперничество за влияние в этой части Германии определяло политику двух крупнейших немецких государств: Пруссии и Австрии.
Вот почему главным изменением в Европе в начале 1870-х гг. стало объединение Германии под властью Пруссии, произошедшее в результате нескольких победоносных для Пруссии войн (благодаря искусной политике Бисмарка и ошибкам Австрии и Франции). Это сразу же резко изменило баланс сил, так как в центре Европы образовалось государство, превосходившее по силе любую другую державу. Соответственно для Франции возникла острейшая необходимость найти себе союзника, поскольку после поражения во Франко-прусской войне 1870–1871 гг. Германия продолжала быть угрозой для этой страны, а французы мечтали о реванше. Бисмарк, в свою очередь, опасался войны для Германии на два фронта, поэтому стремился заручиться союзом с Россией. Но после его отставки (1890 г.) противоречия между Россией и Австро-Венгерской империей на Балканах привели к тому, что Россия и Франция заключили союз против Германии (1892 г.), а затем появился договор между Францией и Англией (Антанта, 1904 г.) . Военно-экономическое усиление Германии заставило Англию в соответствии со своей излюбленной стратегией присоединиться к менее мощной группировке, чтобы ослабить ведущую континентальную державу, какой стала объединенная Германия. Быстрое развитие промышленности европейских держав, взрыв технических инноваций, серьезные изменения в средствах войны – все это подталкивало соперников (особенно Германию) к тому, чтобы изменить баланс сил путем военной победы.
От баланса сил к однополюсности. Так сформировались военно-политические союзы, Европа оказалась разделенной на два противостоящих блока. Первая мировая война стала итогом этих процессов, политическая карта мира и расклад сил в нем принципиально изменились. С включением в состав ведущих игроков Японии и США политика стала уже подлинно общемировой, даже появился первый всемирный орган, пытавшийся влиять (правда, не всегда результативно) на формирование новых принципов международных отношений, – Лига Наций.
Но мировой порядок после Первой мировой войны установился лишь на очень короткое время. Радикальные изменения, произошедшие в это время, включая появление СССР, развитие новых систем вооружения, грандиозный экономический кризис, нежелание Германии признавать наложенные на нее ограничения и другие причины привели к новому обострению отношений и но- вой войне.
Порядок, который установился после Второй мировой войны, имел существенные отличия от предыдущих вариантов мирового порядка. Во-первых, теперь имелись только две сильнейшие державы (США и СССР), то есть мир стал двуполюсным, а затем и двублоковым (НАТО и Организация стран Варшавского договора). Во-вторых, он формировался по идеологическим основаниям. Подобные основания никогда прежде не лежали в основе мирового порядка. Также и создание устойчивых идеологических блоков произошло на мировой арене впервые. Не исключено, что именно идеологизация и обеспечила довольно длительное существование послевоенного мирового порядка.
Вообще говоря, в каком-то сложившемся и достаточно устойчивом виде мировой порядок, который так или иначе признавался и поддерживался ведущими силами, обычно держался максимум три-четыре десятилетия, а то и меньше. Система, существовавшая до Великой французской революции (1789 г.), действовала менее 30 лет. Она возникла после Семилетней войны (то есть после 1763 г.) и была уничтожена в 1790–1791 гг. Порядок, установившийся после Наполеоновских войн и Венского конгресса, был разрушен революциями 1848–1849 гг. и Крымской войной, то есть просуществовал менее тридцати пяти лет. Следующая система мирового порядка начала формироваться после образования Германской империи (1871 г.). Но она окончательно сложилась только в начале 1890-х гг. и была разрушена Первой мировой войной, просуществовав менее 20 лет. Версальский мир (1919 г.) был грубо нарушен Германией уже в 1935 г. Таким образом, мировой порядок после Второй мировой войны с 1945 по 1990 гг., державшийся 45 лет, стал своего рода рекордом.
III. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ МИРОВОГО ПОРЯДКА И ЕГО ПРОБЛЕМЫ
Разворот к Pax Americana в конце ХХ в. Распад социалистического блока и Советского Союза в конце 1980-х – начале 1990-х гг. разрушил прежний мировой двублоковый порядок. Поскольку после краха СССР начал устанавливаться однополярный мир, то и представления о новом мировом порядке часто проецировались на убеждение в безраздельном господстве западных экономик, институтов и идей (см., например: Attali 1991), совершенствующих остальной мир. Более того, характеристики нового мирового порядка в ряде работ стали едва ли не синонимичны идее Pax Americana (см., например: Бжезинский 1998; Collins 2002: 118). Идеи Г. Киссинджера (Киссинджер 1997; 2002) о поиске новой системы равновесия сил были исключением, и это неудивительно. К тому времени США, в отличие от предшествующих мировых лидеров, сосредоточили в своих руках ключевые ресурсы лидерства: от технологических, финансовых и военных до научных и культурных. Это был первый (и, видимо, последний) случай в мировой истории.
Ниже сформулирован ряд характерных черт и методов современной американской внешней политики (подробнее см.: Гринин 2015).
1. Высокомерие сверхдержавы, злоупотребление силой в ущерб дипломатии, в том числе в отношении союзников. С 1945 г. США осуществили много войн и интервенций, но их частота существенно возросла в последние два десятилетия – с 1991 по 2011 г. (см., например: Хэрланд 2015; Ларисон 2015).
2. Использование так называемой «мягкой силы» (эвфемизм вмешательства во внутренние дела с помощью различных методов, действия через всякого рода НГО и НКО в координации с разведкой и спецорганами) для оказания влияния на правительства, законодателей, бизнес и пр. При необходимости – осуществление подрывной деятельности и переворотов, «цветных революций». Все более активное использование разведданных и электронной слежки для контроля над политиками стран-союзниц.
3. «Дипломатия доллара» через займы, помощь, влияние международных финансовых организаций, усилившаяся благодаря навязыванию определенных правил работы для национальных центральных банков.
4. Узкий прагматизм внешней политики, доходящий до того, что одни действия начинают противоречить другим, а главное – общим целям внешней политики и интересам страны, намерение добиться капитуляции противника и недостаточное стремление к компромиссам, которые могли бы обеспечить сотрудничество в будущем.
5. Идеология исключительности, навязывание собственных стандартов (в том числе в политическом и юридическом устройстве); чрезмерное влияние внутриполитической борьбы на внешнюю политику.
Бесспорно, все эти практики имели место и ранее, но в последние двадцать лет они стали нагляднее и откровеннее, а их обоснование – намного слабее. События 11 сентября 2001 г. развеяли представление о том, что США недосягаемы для противника и могут наносить удары, не опасаясь возмездия. Этот момент стал поворотным пунктом в политике Соединенных Штатов, многие черты и методы их внешней и внутренней политики становятся гипертрофированными. США отказываются от собственных принципов свободы, начинают слежку за населением, а также за лидерами и населением других стран. Они окончательно теряют уважение к нормам международного права и принципу государственного суверенитета (Хэрланд 2015).
Глобализация и кризис однополярного мира. Как уже было сказано, международный баланс сил весьма существенно зависит от неравномерности экономического и технологического развития стран мира. За последние три-четыре десятилетия в этом плане именно глобализация постоянно и значительно влияла на изменение мирового порядка. Она способствовала разрушению установившегося послевоенного порядка и установлению полной гегемонии США. Но впоследствии вполне закономерно начались изменения баланса экономических сил в мире в пользу развивающихся стран. Одной из главных причин, послуживших этому, стала так называемая деиндустриализация, то есть переход значительной части промышленности, экономики и технологии из развитых в развивающиеся страны . В результате ослаб экономический рост в западных странах и возросла роль остального мира (развивающихся стран). То есть в целом, хотя это и звучит для многих непривычно, к настоящему моменту глобализация оказалась полезна развивающимся странам даже более, чем развитым.
В результате к началу глобального экономического кризиса 2008 г. представления о новом мировом порядке с западной гегемонией вошли в явное противоречие с реальными процессами. Ведь за эти менее чем двадцать лет (с 1991 г.) на фоне ослабления Европы и продолжающейся стагнации Японии выросли экономические гиганты в Азии (Китай и Индия), а также появилась целая когорта быстро развивающихся стран (от Мексики до Малайзии и Эфиопии). Они продолжают расти (хотя и не без трудностей) и займут лидирующие позиции в мире в не столь отдаленном бу-дущем.
Таким образом, именно глобализация, которую Америка активно навязывала миру и в которой видят источник трудностей развивающихся государств, сделала данную тенденцию ослабления богатых стран и усиления бедных неизбежной. В этом заключается логика истории, которую, правда, все еще до конца не поняли: развитие глобализации с некоторого момента оказалось несовместимым с устоявшейся моделью американской и западной гегемонии (см.: Гринин 2013; 2015; Grinin, Korotayev 2014a; 2015).
Закат лидерства США и Запада. Возможен ли возврат? Экономические кризисы начала XXI в. сделали процесс ослабления лидерских возможностей США достаточно явным. Однако о неизбежном закате американского могущества стали говорить еще с 1970–1980-х гг. (Kennedy 1987). С 1990-х гг. количество прогнозов относительно неизбежного ослабления американской гегемонии и одновременно грядущего выхода Азии на лидирующие позиции стало увеличиваться (см., например: Arrighi 1994; 2007; Франк 2002; Тодд 2004; Валлерстайн 2001; Капхен 2004; Buchanan 2002; Mandelbaum 2005; Мир после кризиса 2009; NIC 2012; см. также: Гринин 2009а; Grinin, Korotayev 2010a; 2010b; 2015; Пантин, Лапкин 2006; 2014). Сначала такие прогнозы воспринимались скептически. Однако по мере нарастания негативных явлений в Америке и успехов азиатских стран идея о закате США представлялась все более обоснованной, вызывая в зависимости от предпочтений торжество или тревогу. С 2008 г. появляется все больше статей (причем некоторые вышли еще до начала глобального кризиса), в той или иной мере утверждавших мысль, что американское могущество сокращается, США перестают быть абсолютным гегемоном, однополярный мир трансформируется и т. п. (см., например: Милн 2008; Закария 2008; Haass 2008; Le Monde 2008). Многие из статей носили весьма выразительные заголовки, например: «Иллюзорность американского могущества» (Гринуэй 2008); «Конец американской эпохи?» (Кеннеди 2009); «Падение Америки создает опасные возможности для ее врагов» (Tisdall 2008); «Величие Америки рухнуло и раскололось на куски» (Грей 2008); «“Американский век” на закате» (Reid 2008). Такого рода статьи постоянно появлялись и появляются (см., например: Бреммер 2015; Клэр 2015; Уитни 2015). Похоже, гегемонии США, которая длилась более шестидесяти лет, приходит конец. Рано или поздно Соединенные Штаты Америки не смогут более быть лидером Мир-Системы в привычном для нас смысле, в результате чего геополитический ландшафт мира серьезно изменится (см. ниже). Роль США и Запада сократится, а развивающихся стран (особенно крупных) – возрастет.
В 2008 г. Фарид Закария, известный политолог и редактор Newsweek International, писал, что у США есть два варианта. Они могут укрепить формирующийся миропорядок, сотрудничая с новыми «великими державами», поступившись частью своего могущества и привилегий, и согласиться с тем, что завтрашний мир будет отличаться разноголосицей и многообразием точек зрения. Или же они могут пассивно наблюдать за тем, как «взлет других» порождает рост национализма и раздробленности, который постепенно разорвет в клочья тот миропорядок, который США строили последние 60 лет (Закария 2008; 2009). Но он ошибался. США, едва восстановившись после кризиса, избрали третий вариант – подорвать мощь соперников и тем самым остаться на прежних позициях единственной сверхдержавы. Эти усилия США в последние несколько лет особенно увеличивают турбулентность в мире. При этом цена, которую мир заплатит за их амбиции, Соединенные Штаты, по всей видимости, не волнует. И хотя все чаще раздаются призывы, что США следует более трезво взглянуть на истинную цену якобы добрых намерений, оторванных от реальности (Хейвел 2015), американцы их не слышат.
Все это значит, что новый мировой порядок установится со значительными трудностями. Однако рано или поздно он установится, и это уже будет не американский мир. Но вопрос о том, не может ли «закат» США в конечном счете обернуться их новым «восходом», конечно, остается открытым и дискуссионным, тем более что очень многие американцы не хотят мириться с таким положением вещей. К тому же некоторая стабилизация американской экономики и активизация в традициях гегемонии внешней политики поддерживает надежды тех, кто верит, что американский век будет длиться долго. Многие надеются на некое технологическое или иное чудо, которое возродит американскую мощь, либо на способность США сдержать соперников. Разного рода возможности поддержать лидерство Соединенных Штатов отмечают многие (см., например: Милн 2008; Кеннеди 2009; Бреммер 2015; Тройо 2015). Насколько эти суждения обоснованы, мы рассмотрим ниже.
Необходимость нового порядка, проблемы переходного периода к нему и баланса сил. Бремя единственной сверхдержавы оказывается непосильным. Ей приходится считаться с тем, что ее воля сталкивается не просто с желаниями других наций, но уже с региональными, а то и мировыми интересами. Невозможно все время уверять, что интересы США – это интересы мира, немыслимо неопределенно долго нести бремя сверхдержавы, вмешиваясь во все (Бьюкенен 2015). Неудивительно, что даже поддержание претензий на это становится непосильной задачей, а реакция на недостаток сил – все более нервной.
В то же время надежды некоторых политологов и экономистов на скорый и обвальный крах США беспочвенны: такое сокращение, скорее всего, будет происходить постепенно, по мере того как объективные обстоятельства, включая рост периферийных стран, будут этому способствовать. Как говорит знаток «великих держав» П. Кеннеди, этот уход будет долгим (Кеннеди 2009; см. также: NIC 2008; Закария 2009 ). Кроме того, надо учитывать, что мир в целом пока еще заинтересован в сохранении американского лидерства (см., например: Барбер 2014; Закария 2009).
Действительно, ослабление лидерских функций США несет множество проблем. Обычно предполагается, что место США как лидера займет ЕС, Китай или кто-то еще (от Индии до России; но чаще всего речь идет о Китае). Тем не менее это глубокое заблуждение, дело вовсе не обойдется простой сменой лидера. Поэтому крайне необходимо активно исследовать весь спектр вытекающих из этого процесса последствий.
Наши предположения о принципах нового мирового порядка опираются на следующие выводы. Во-первых, на смену США не может прийти новый гегемон, который бы обладал таким же набором лидерских преимуществ, каким сегодня обладают Соединенные Штаты. А следовательно, потеря США статуса лидера приведет к коренному изменению всей структуры мирового экономического и политического порядка. И поэтому (а также и по многим другим причинам) утрата США роли лидера будет означать глубокую, весьма трудную и кризисную трансформацию самой Мир-Системы, даже ближайшие последствия которой во многом неясны (подробнее об этом см.: Grinin 2009; 2011; 2012a; 2012b; Grinin, Korotayev 2010b; 2011; 2015).
Во-вторых, ослабление лидерских возможностей Соединенных Штатов неизбежно и будет проявляться все заметнее при сохранении у США целого ряда преимуществ перед другими конкурентами в борьбе за лидерство (Бреммер 2015; Бирлинг 2015; Зaкария 2009). В-третьих, мир в определенной мере заинтересован в «мягком» лидерстве США, но никак не в диктаторе, задача которого – любыми методами подорвать мощь соперников. В-четвертых, для перехода к новому состоянию мира придется на ощупь искать и формировать принципы и условия, создавать прецеденты и нужные комбинации. Следовательно, это будет трудный и долгий поиск. В-пятых, путь к новому мировому порядку связан с временным усилением турбулентности и конфликтности, нестабильности, борьбы различных версий нового порядка, то есть с наличием определенного мирового «беспорядка».
Таким образом, сегодня все отчетливее просматриваются тенденции к тому, что новый мировой порядок будет иным, миром без гегемона, хотя он и будет включать в себя те или иные центры силы и влияния, среди которых, возможно, важнейшим будут оставаться США. Но они могут претендовать только на звание «первого среди равных», а не на роль сверхдержавы и гегемона (NIC 2008; Закария 2009). Соответственно вырисовываются два сценария «ухода» США: 1) осмысленный и наиболее выгодный для них в долго-срочной перспективе путь строительства нового мирового порядка с максимальным сохранением своего влияния, но не диктата; 2) ожесточенная борьба США за сохранение статус-кво, включая всевозможные действия по подрыву и ослаблению соперников. Это будет неизбежно создавать постоянную напряженность и конфликтность. Пока создается впечатление, что США избирают второй путь (хотя очередной экономический кризис может заставить их свернуть на первый, правда, много времени и возможностей уже будет утрачено). Но даже при движении по второму пути США вынуждены будут все активнее искать союзников, формировать новые глобальные союзы (см. ниже). Так или иначе, именно борьба вокруг гегемонии США и позиция Америки в отношении крупных и быстрорастущих стран будет составлять главную интригу современных глобальных противоречий .
Почему усиление «беспорядка» в известной мере если не неизбежно, то более вероятно, чем «мягкий» переход? Прежде всего потому, что движение к новому состоянию требует мудрости и компромиссов со стороны всех, особенно США. Однако мудрость всегда являлась дефицитным качеством в среде политических элит. Но есть и более глубокие причины. Радикальное изменение баланса экономических сил в мире, о котором мы говорили выше, создает объективные условия для пересмотра мирового порядка. Однако оно вовсе не влечет за собой автоматическое изменение и военно-поли-тического баланса. Для этого, образно говоря, требуется «подтягивание» политической составляющей мирового развития (политической глобализации) к экономической. Очевидно, что вторая значительно опередила первую. И дальнейшее развитие без такого «подтягивания» будет затруднительным. Такое неизбежное сокращение разрыва между экономической и политической глобализацией мы назвали в свое время реконфигурацией Мир-Системы (см.: Гринин 2012; Grinin, Korotayev 2012).
Основные векторы этой реконфигурации − ослабление прежнего центра Мир-Системы (США и Запада), одновременное усиление позиций ряда периферийных стран и в целом – увеличение роли в мировой экономике и политике развивающихся стран. Проявляться процесс реконфигурации в разных странах и регионах может по-разному, часто непредсказуемо. При этом надо иметь в виду, что такое «подтягивание» политической составляющей глобализации к экономической происходит рывками и означает более или менее сильные политические и геополитические кризисы в тех или иных регионах мира. Мы рассматриваем кризисы и потрясения на Ближнем Востоке начиная с 2010 г., а также кризис на Украине именно как такие «реконфигуративные» кризисы, которые одновременно становятся и геополитическими, требующими изменения мирового порядка (Гринин и др. 2016). При этом становится все более вероятным возникновение серьезных и внезапных кризисов также в других регионах. Внезапность их может быть сродни землетрясениям. И, продолжая геологические сравнения, стоит заметить, что подобно тому как тектонические сдвиги происходят по линии наиболее пластичных участков земной коры на границах тектонических плит, такого же рода «реконфигурационные» кризисы также возникают в регионах и обществах, наименее устойчивых и лежащих на стыках геополитических «плит». И Ближний Восток, и Украина относятся к таким регионам . Поэтому можно предположить, что особенно сильные изменения будут происходить в периферийных странах, которые, образно говоря, лежат именно на таких «стыках».
Предшествующий формированию нового мирового порядка период «подтягивания» политической составляющей неизбежно втянет мир на определенное время (одно-два десятилетия) в турбулентную эпоху кризисов и усиления напряженности. Но экономическое развитие мира в этот период будет относительно слабым (Grinin 2009; Гринин 2012; Grinin, Korotayev 2012; 2014a; 2015), становясь амбивалентным фактором, не только дополнительно усиливающим напряженность, но и склоняющим страны к сотрудничеству.
IV. ПОЧЕМУ И КАК МИРОВОЙ ПОРЯДОК ДОЛЖЕН ИЗМЕНИТЬСЯ
Почему мировой порядок должен измениться? Сначала рассмотрим причины и направление вероятного изменения баланса сил. Необходимо четко различать два аспекта проблемы. Первый – объективные причины и тенденции, которые делают процесс изменения неизбежным. Второй – конкретный ход событий, предугадать который крайне сложно (здесь возможны временные и существенные победы США). И все же изменить ход событий радикально для США возможно только в случае, если они смогут вновь увеличить свою долю в мировом ВВП и других показателях, что пока представляется почти невероятным. Напротив, мы полагаем, что тенденция (пусть с колебаниями) более быстрого экономического роста развивающихся стран по сравнению с развитыми будет доминировать в ближайшие два десятилетия, что может необратимо повлиять на изменение мирового порядка. Чтобы лучше аргументировать данные идеи, рассмотрим в динамике, как трансформируются основные преимущества, позволяющие сегодня поддерживать гегемонию Запада, а именно: финансовое, технологическое и экономическое превосходство .
Финансовое преобладание – одно из самых главных преимуществ Запада, используемое в том числе и для обрушения экономики соперников. По объему оборота капиталов, мощи финансовых и банковских корпораций, стоимости активов и т. п. западные страны превосходят остальные государства едва ли не в той же степени, в какой ранее превосходили их в промышленном развитии. Также исключительно важным преимуществом западных стран являются свободно конвертируемые валюты. По мнению П. Кругмана (2013), странам с такими валютами можно не заботиться об объеме эмиссии и долгов. Действительно, в какой-то степени рост экономики Запада с 2008 г. в основном обеспечили именно финансовые технологии.
Преимущества западной валютно-финансовой системы являются важной частью современного мирового порядка (см., например: Сорос 2009). В какой-то мере в последние два-три десятилетия возникло новое разделение труда в мире: финансовая деятельность сосредоточилась в США и западных странах, а промышленное производство (в том числе и в обрабатывающих отраслях) в большей степени перешло в развивающиеся страны. Но разрыв в финансовой сфере будет сокращаться и потому, что рост экономик развивающихся стран требует соответствующей финансовой базы, и потому, что рано или поздно значимость валют и финансовых центров этих государств возрастет. Сегодня западные экономики находятся между Сциллой слабого экономического роста с низкими ставками и Харибдой сверхзадолженности, которая может грозить государственным дефолтом. Это своего рода ловушка, выход из которой неочевиден. Все это, особенно в связи с новыми финансовыми кризисами (которые неизбежны и могут обрушить надувшиеся «пузыри» акций и облигаций), в конечном итоге приведет к тому, что система международных расчетов, основанная на долларе, начнет трансформироваться, и это будет хорошей возможностью для изменения мировой валютной системы в целом. А с этим, естественно, уменьшится и превосходство Запада.
Технологическое превосходство. При сохраняющемся превосходстве Запада уровень его технологического отрыва все же уменьшается и будет уменьшаться за счет следующих тенденций. Во многих крупных корпорациях и научных лабораториях работает большое число ученых и технических специалистов из развивающихся стран (которые, соответственно, становятся носителями инновационной информации и технологии). Многих специалистов приглашают развивающиеся страны, другие сами охотно ищут такие вакансии, поскольку на Западе вакансий недостаточно. Такие государства, как Китай, стали активно приобретать целые корпорации с их технологиями. КНР и другие продвинутые развивающиеся страны несут технологии в менее развитые общества. ТНК вынуждены переносить все больше технологий в развивающиеся страны и частично поощрять в этих странах передовые научные исследования. И чем больше развивающиеся страны продвинутся в культурно-научном отношении, чем больше там будет квалифицированных научно-технических кадров, тем активнее пойдет процесс переноса в них части исследований (где издержки на персонал существенно меньше). Произойдет нечто похожее на перенос промышленных предприятий.
На формирование нового баланса значительно влияет технологическая составляющая, прорыв к инновационной экономике. Мы уже высказывали свои предположения, что новая мощная технологическая волна начнется в 2030–2040-е гг. (см.: Гринин А. Л., Гринин Л. Е. 2015). И от того, кто возглавит («оседлает») новый технологический уклад, во многом зависят контуры нового мирового порядка, тем более если эти инновации конвертируются и в военное превосходство. Разумеется, США имеют шансы удержать свое лидерство в мире. Но вполне вероятно, что прорыв к новым технологиям произойдет на стыке первого и третьего миров, в каких-либо ТНК, принадлежащих одновременно и метрополии, и периферийным странам (что, кстати, будет вполне логично для глобального мира).
Однако даже в случае нового технологического рывка на Западе этим обществам с ограниченными трудовыми ресурсами и населением, которое все более отвыкает от работы на промышленных предприятиях, будет сложно развернуть какие-либо новые инновационные массовые производства только в собственных государствах. И тогда либо начнется новый виток деиндустриализации, когда оставшаяся индустрия будет сворачиваться и переводиться за рубеж (что опять-таки усилит развивающиеся страны), либо часть инновационных производств начнет разворачиваться в развивающихся странах. То есть даже если технологический отрыв Запада произойдет вновь, он не будет столь значительным и фатальным, как случалось ранее.
Экономическое превосходство Запада в настоящий момент выражается в более высоком уровне организации и производительности труда, доходов на душу населения, общей трудовой и деловой культуры. Однако этот разрыв все же постепенно сокращается, поскольку производительность труда в развивающихся странах растет существенно быстрее, чем в развитых. Мы полагаем, что такая тенденция будет продолжаться еще достаточно долгое время. Дело в том, что в первых огромный рост производительности идет за счет притока сельского населения в промышленность и строительство, постепенной механизации сельского хозяйства. А в западных странах основные рабочие места создаются в сфере услуг, где рост производительности труда не слишком велик. При этом часть сферы квалифицированных услуг (программирование, менеджмент, бухгалтерия и т. п.) уходит в развивающиеся страны через информационные каналы (особого рода аутсорсинг, когда услуги оказываются людьми на удалении). В результате в западных странах у очень значительной части населения уровень доходов относительно низкий (ведь работа не слишком квалицированная), он не увеличивается или растет медленно, что приводит к постепенному размыванию среднего класса. Последний ранее был основой стабильности общества в развитых странах. Теперь же разрыв в доходах в обществе увеличивается (что достаточно опасно), а в развивающихся странах постепенно уменьшается, так как средний класс растет.
Резко повысить производительность в сфере услуг (например, за счет ее роботизации) если и возможно, то в отдаленном будущем. Но в целом даже такие прорывы не смогли бы переломить ситуацию с сокращением разрыва между развивающимися и развитыми странами. Уже сам по себе огромный растущий рынок развивающихся стран при неизбежных колебаниях, откатах и кризисах обеспечит тренд на экономический рост, рост производительности и благосостояния их населения, хотя на это потребуется несколько десяти-летий.
Соответственно экономическая структура Мир-Системы начнет перестраиваться, роль нынешнего ядра – уменьшаться.
Преимущества развивающихся стран. Третий мир начал движение к развитию, и его уже не остановить. С учетом его громадного населения это движение не может не быть грандиозным. Незападный мир составляет 6/7 всего населения нашей планеты и, что особенно важно, еще большую часть молодого населения (там живет примерно 7/8 молодежи мира). Развивающиеся экономики все заметнее настраиваются на рост, а население – на повышение своего образовательного, культурного, экономического уровня. При этом множество стран, в которых проживает примерно четверть населения планеты, пока мало затронуты стремлением к росту и улучшениям. Однако большинство из них рано или поздно осознают его необходимость. А в странах, которые уже начали свой подъем, до половины жителей придерживаются архаичного образа жизни. Иными словами, основная часть населения развивающихся стран фактически еще не включилась в подъем, в активное стремление к росту, заработку, повышению квалификации. То есть резервы роста здесь огромные.
Такое включение будет более массовым уже на уровне поколения, которое сейчас молодо, при этом разрыв в численности молодежи между первым и третьим миром будет увеличиваться. Волна за волной будут подниматься развивающиеся страны. Многие из них уже сегодня превосходят по населению Германию и приближаются к Японии, а другие, такие как Бангладеш (166,3 млн), Индонезия (253,6 млн), Нигерия (177,3 млн), превосходят Японию, составляя от половины или трех четвертей населения США (318 млн). Не говоря уже об Индии с ее 1,3 млрд человек – больше, чем во всех развитых странах, вместе взятых. И население это будет заметными темпами расти далее.
Также следует иметь в виду, что рождаемость в этих странах сокращается, где-то быстрее, а где-то медленнее. Следовательно, с одной стороны, какое-то время за счет подрастающих детей численность молодежи и трудовых ресурсов будет увеличиваться, но далее количество детей сократится, то есть иждивенцев станет меньше, а работающих больше (тем более что женщины, имеющие меньше детей, смогут также работать). Это создает так называемый демографический дивиденд. Развитые страны (и Китай) его уже истратили, зато во многих развивающихся странах будет наиболее благоприятное соотношение работающих и иждивенцев. А пожилых людей окажется не очень много . Это будет способствовать росту подушевого дохода. Таким образом, демографический аспект делает во многом неизбежным «подтягивание» развивающихся экономик к развитым, а в валовом отношении – к тому, что доля развивающихся стран станет существенно большей, чем развитых. На этом фоне проблемы обеспечения пожилых и престарелых людей на Западе будут только возрастать (см.: Гринин, Коротаев 2015).
А в долгосрочном плане в условиях глобализации и все более тесного взаимодействия экономик, роста значимости ТНК и финансовых потоков в целом, именно объемы производства и совокупная экономическая и демографическая мощь стран будут все заметнее определять баланс сил в мире и их влияние на формирующийся мировой порядок. Взгляды западного бизнеса (прежде всего ТНК) в условиях численно стагнирующего и стареющего населения собственных стран будут неизбежно обращены на растущие рынки и увеличивающееся количество потребителей в развивающихся странах. Будет продолжаться перенос разных форм экономической деятельности в эти страны. Вместе с активизацией экономических и финансовых стратегий развивающихся государств это сделает неизбежным изменение баланса сил и правил мирового порядка. Не следует забывать и о том, что среди населения развитых стран растет доля выходцев или потомков выходцев из развивающихся стран. К этому времени их будет очень много, а их влияние на общую культурную ситуацию в Европе и США, на политику и связь со странами исхода возрастет . И это может стать дополнительным крупным козырем развивающихся стран (наряду с культурными, технологическими и валютными вливаниями из развитых стран).
Переходный период и противоречивые тенденции. Такой период всегда содержит в себе множество противоречивых тенденций. Так, например, в условиях глобализации тенденция к сокращению суверенных прерогатив, многие из которых отчуждаются добровольно (например, при вступлении в различные наднациональные объединения, мировые соглашения и т. п.), объективна (Гринин 2005; 2008). Однако в настоящий момент наблюдается некоторый пересмотр отношения к суверенным полномочиям, поскольку целый ряд стран начал активно отстаивать свой суверенитет в связи с угрозой внутренней нестабильности, идущей от США. Но эта борьба за сохранение вроде бы старых институтов на самом деле означает борьбу уже за новый мировой порядок. Рассмотрим противоречия переходного периода на примере ТНК.
Создание новых транснациональных союзов. ТНК и метрополии. Сегодняшняя стратегия США, направленная на сохранение гегемонии, связана с созданием нескольких глобальных объединений, где Соединенные Штаты надеются доминировать и выгодно использовать ресурсы входящих в них государств себе на пользу. Это Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство между США и Евросоюзом (TTIP); Транстихоокеанское партнерство (TPP); договор по торговле услугами (Trade in Services Agreement, TISA). Переговоры по последнему ведутся в обстановке секретности. В октябре 2015 г. было объявлено о подписании Транстихоокеанского партнерства. Но это соглашение еще требуется ратифицировать. В отношении двух остальных пока много споров по условиям и есть сомнения в том, что их подписание вообще состоится. Тем не менее при поиске компромиссов рано или поздно они могут быть подписаны, объединив в этом случае страны, производящие от 1/2 до 2/3 мирового ВВП (соответственно по паритету покупательной способности или по номиналу). В этом случае США получат определенную, хотя и не слишком большую, выгоду. Однако мы согласны с выводами некоторых обозревателей (см., например: Hedges 2015), что эти соглашения более выгодны скорее ТНК США, чем американской экономике в целом. Американская экономика, напротив, может быть ослаблена расширением импорта и дальнейшим выводом производств из страны. Так что больше всего выиграют от этих партнерств, вероятно, такие быстрорастущие страны, как Вьетнам или Малайзия. Возможно также, что прав С. Глазьев (2015: ч. 2), говоря об ошибочности навязчивого стремления США к формированию Тихоокеанской и Трансатлантической зон преференциальной торговли и сотрудничества без участия стран БРИКС. Он считает, что США совершают ту же ошибку, что и предыдущий мировой лидер – Великобритания, которая в пору Великой депрессии стремилась защитить от американских товаров свою колониальную империю протекционистскими мерами.
Сказанное дает нам возможность продолжить тему роли ТНК в непреднамеренном ослаблении Запада и усилении развивающихся стран (происходящем помимо воли ТНК, просто потому, что они ищут наибольшую эффективность). По сути, в настоящее время ТНК нельзя уже рассматривать как принадлежащие только Западу. Во многом они являются частью экономики незападных стран. Происходит определенный «отрыв» этих гигантских корпораций от метрополии, в которой им тесно, и вопреки своей воле они все больше «льют воду на мельницу» развивающихся стран. Точно так же английские технологии и капиталы «оплодотворили» в XIX в. подъем США, Индии, Канады, Австралии, а сама Англия перестала быть мировым лидером.
Да, США и европейские страны по-прежнему могут юридически воздействовать на ТНК в определенных отношениях (особенно в плане подключения к санкциям, соблюдения определенных правил, запретов на импорт технологий; подтасовывания статистики, использования рейтингов в политических целях, сотрудничества с разведкой). Но в подавляющем большинстве случаев они действуют свободно под влиянием тех импульсов, которые идут из разных секторов, рынков и движений. В связи с этим представляется, что с некоторого времени (в частности, с начала деиндустриализации и так называемой финансовой революции, то есть с 1980-х гг.) интересы ТНК и стран-метрополий постепенно расходятся. Как известно, корпорации имеют собственные цели (Гэлбрейт 1976), часто отличные от общенациональных. Полагаем, что чем активнее будут расти незападные экономики и создаваться глобальные экономические объединения развитых стран с развивающимися, тем заметнее будет расхождение между интересами ТНК и экономик их стран-метрополий. Другими словами, представляется, что ТНК будут все активнее уходить на рынки развивающихся стран, если экономические возможности последних будут сулить им бóльшие прибыли. Тем более если топ-менеджмент таких корпораций будут во все большей степени составлять неамериканцы и неевропейцы.
Эпоха новых коалиций и контуры нового мирового порядка. Переход к новому порядку – это всегда поиск новых комбинаций. Неудивительно, что процесс «подтягивания» политической составляющей также вызвал усиление стремления к поиску новых союзов и партнерств, часто непривычных, нелогичных и неустойчивых (что не отменяет, разумеется, стремления сохранить старые объединения). Это движение, как мы видели, захватило даже США, хотя ранее они считали себя самодостаточными. Этот процесс активного создания различных союзов, комбинаций стран и их объединений мы назвали эпохой новых коалиций (см.: Гринин 2009б; 2012); он и станет основанием для формирования нового мирового порядка. Процессы формирования новых комбинаций и поиска новых оснований пойдут более активно после того, как острая фаза борьбы за сохранение гегемонии США в прежнем виде покажет неизбежность и разумность смены курса для этой страны (что уже прослеживается в заявлениях некоторых кандидатов в президенты).
Возможно, наиболее ярким примером процесса создания новых коалиций является БРИКС, которая появилась первоначально как фантазия экономиста, а затем обрела черты реального союза. При этом участие в данном неофициальном союзе открывает возможность присоединения к другим союзам, таким как ШОС или ЕврАзЭС. Это показывает, что страны будут участвовать в значительно большем количестве различных блоков, союзов и партнерств, чем сегодня, причем при активизации привлечения в союзы новых членов комбинации могут быть самыми разнообразными. В то же время в результате на какое-то время подвижность партнерств в рамках Мир-Системы усилится, возникающие союзы и коалиции порой могут представляться химерическими или эфемерными, что способно дополнительно усилить общую турбулентность.
По мере осознания того, что начинает формироваться новый мировой порядок, усилится конкурентная борьба за то, кто станет направлять процесс его формирования в мире и отдельных регионах. И тем силам, которые будут претендовать на лидерство, придется действовать под лозунгами более справедливого мирового и регионального устройства, для чего, естественно, необходимы союзники и блокировки. Поэтому неизбежно начнется перегруппировка сил на мировой и региональных аренах. В этом случае характер отстаивания национальных интересов, формы конфликтов постепенно начнут приобретать иной вид. Мы надеемся, что после определенного периода «игры без правил» мировая арена все же начнет рассматриваться как общее поле интересов, на котором надо устанавливать и поддерживать приемлемые и выгодные для всех правила игры. А это значит, что в самой концепции внешней политики постепенно, но очень неравномерно в ее практическом осуществлении откровенное преследование эгоистических интересов государств станет занимать меньше места, чем сегодня . Сказанное звучит утопично. Тем более что за последние несколько лет эгоистические подходы и двойные стандарты в политике как будто даже усилились. Однако, возможно, это свидетельствует о том, что мир находится на пути поиска принципов нового устройства. Вероятно, для этого потребуется пережить какие-то катаклизмы (вроде нового экономического кризиса), поскольку именно в кризисные моменты ситуация меняется более активно.
В процессе поиска наиболее устойчивых, выгодных и адекватных организационных решений постепенно некоторые из новых наднациональных союзов и объединений могут превратиться из временных в постоянные, тем самым начнется выработка эффективных институциональных форм нового миропорядка. В этом же процессе начнут вырабатываться некоторые новые нормы мирового права и новые общие принципы мирового порядка. А страны, продолжающие в грубой форме отстаивать национальный эгоистический интерес, в конечном счете проиграют.
V. ИЗМЕНЕНИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО ПОРЯДКА
Итак, турбулентная эпоха должна в идеале привести к формированию нового баланса сил, к выработке основных принципов нового мирового порядка. Рассмотрим некоторые из этих принципов, но основе которых, возможно, он будет выстроен.
1. Система глобального влияния
Глобализация как объект регулирования и учета интересов. Мы думаем, что именно глобализация, как бы к ней ни относились, станет экономической основой для продвижения в формировании нового мирового порядка. Но для более устойчивого порядка необходим некий консенсус и опора на принципы компромисса, такие, как: «в одной лодке», «друзья – соперники», «не использовать недопустимых средств» и т. п. То есть в условиях неизбежного соперничества и попыток «перетянуть одеяло на себя» необходимость поддержки какого-то приемлемого устойчивого положения должна рассматриваться в качестве императива.
Поэтому мы полагаем, что хотя бы некоторые процессы глобализации должны быть оформлены в виде писаных или неписаных правил. Потребуется определенное упорядочение международной финансовой и экономической деятельности (в этом будет заинтересовано большинство стран, осознавших тяжелые последствия экономических кризисов). Здесь, разумеется, откроется большой простор для попыток усилить позиции определенных стран и блоков. Поскольку в процессе глобализации роль ТНК очень велика, каким-то формальным образом должны быть определены и позиции этих корпораций. В целом нам представляется, что, с одной стороны, должна усилиться ответственность корпораций за их публичные действия. Так, сегодня заявление крупнейшего рейтингового агентства может обрушить валюту, а то и экономику даже большой страны. Эти возможности должны быть ограничены соответствующей ответственностью (и уже ограничиваются, например правилами ЕС). Но с другой стороны, ТНК могут получить некоторые дополнительные привилегии и права. Какие, пока неясно, но понятно, что вокруг этого будет вестись довольно длительная и напряженная борьба. Еще одним серьезнейшим пунктом станет вопрос о мировой валюте, от решения которого зависит очень многое. Но, по-видимому, здесь движение будет двусторонним. С одной стороны, сохранятся и усилятся попытки развивающихся стран продвигать свои валюты и пытаться усилить их роль на международном финансовом рынке и пр., а с другой – грядущие мощные финансовые потрясения неизбежно приведут к хотя бы частичному пересмотру роли доллара в мире.
Усиление роли наднациональных союзов. О мировых регулирующих органах. Представляются вероятными следующие тренды: а) рост значения наднациональных организаций, представляющих интересы своих членов на мировой арене; б) некоторое упоря-дочение процесса трансформации национального суверенитета (в чем-то он сократится, в чем-то – усилится), так что национальное государство останется ведущим субъектом международного процесса, но уже будет вынуждено сосуществовать с другими субъектами – наднациональными и транснациональными; в) возникновение смешанного характера «концерта» мировых игроков в виде государств, их различных союзов, а возможно, и каких-то отдельных корпораций или организаций (подобно тому, как в средневековых парламентах и органах были представлены сразу и территории, и корпорации, и города, и знатные люди и т. п.).
Если такого рода наднациональные союзы получат определенные возможности влиять на ситуацию в мире, а тем более формальное право голоса на международных форумах, то это, с одной стороны, усилит стремление вступать в них, с другой – более тесно сплотит их членов изнутри.
Разумеется, встает вопрос о каких-либо новых мировых институтах, которые бы позволяли претворять новые принципы в жизнь. Хотя старые мировые органы вряд ли смогут играть соответствующую роль, в то же время они едва ли будут демонтированы. Скорее новые институты будут создаваться параллельно старым.
Новый мировой «концерт»? Итак, с одной стороны, система участников международной арены начнет постепенно трансформироваться, причем в сторону наднациональных акторов, с другой – разумеется, в ближайшие десятилетия трудно рассчитывать, что удастся создать систему, в которой могли бы эффективно участвовать все. Именно поэтому сокращение национального представительства за счет наднациональных объединений могло бы стать эффективным путем. Но в любом случае основную роль стали бы играть наиболее крупные наднациональные объединения и государства (последние могли бы быть представлены и самостоятельно, и от имени объединений).
Если новый порядок не будет ни однополюсным, ни двуполюсным, то соответственно, скорее всего, он будет представлять собой некий коллектив крупнейших игроков (стран и союзов). Что-то вроде G-x, то есть объединения трех – пяти – семи или более крупнейших держав и блоков, которые смогут каким-то образом обеспечивать и гарантировать новый порядок. Это могут быть, например, США вкупе с Тихоокеанским партнерством или каким-нибудь блоком, ЕС, Китаем, Индией, Россией. Либо последние три страны будут представлены также объединением БРИКС. Итоговый расклад сил может быть самым разным. То есть возникнет некий новый мировой «концерт» государств и надгосударственных союзов. Разумеется, всякого рода конфликты и коллизии всегда будут иметь место, но все же наиболее крупным игрокам договориться будет проще. А чтобы порядок держался, тренд должен идти в сторону институционализации этого «концерта» (возможно, с учетом опыта ООН, но более эффективно оформленного, что-то вроде права вето с несколькими уровнями участия и разными правами).
2. О принципах нового мирового порядка
Новый мировой порядок потребует достаточно устойчивого баланса сил и интересов, новых моделей наднационального управления и координации мировых процессов, новых принципов, способствующих уменьшению противостояния и стимулирующих сотрудничество. Сформулируем их краткий перечень.
1) Плюрализм политических режимов , то есть признание: а) правомерности и легитимности всех режимов; б) идеи, что любой режим (включая и демократический) имеет свои плюсы и минусы; в) ценности плюрализма режимов (подобно плюрализму религий).
2) Отказ от насильственного навязывания институтов (в том числе и насаждения демократии).
"По-моему, люди, управляющие Россией, страдают опасными психическими расстройствами. Ведь, если все то безобразие, которое творят в России мои соплеменники, не является самым настоящим фашизмом, то какого еще другого фашизма вам следует боятся? По-моему, даже Гитлер не смог бы натворить столько бед с русским народом, сколько уже натворили такие «плохиши», как Гайдары, Абрамовичи, Чубайсы, Фридманы, Фельдманы и прочие обезумевшие от наворованных денег наши сородичи. Я долго жил в России и у меня не укладывается в голове, как же русские до сих пор терпят все это? Я уважаю русский народ за его терпение и доброту, но у каждого терпения есть свой предел. Представьте себе, что будет с евреями, если опять полыхнет антисемитским огнем. Ведь кто, как не близкие нам по крови, родные «олигархи» больше всего провоцируют русских на антисемитские настроения ?"
- И. Гельфанд , 13.04.2006 г. –
Современный миропорядок сложился не сам по себе и не вырос из предыдущего естественным образом. Нет, это плод кропотливой работы и целенаправленных действий людей очень многих специальностей. Но главную роль в создании существующего мирового порядка сыграли ростовщики, банкиры, оптовые торговцы. Появились они сравнительно недавно, в конце 16 начале 17 веков, но силу набрали только после падения Великой Тартарии, в которой исполняли обязанности обычных казначеев и были фактически бесправным сословием (цехом), обслуживающим финансовые интересы империи. В их руках и оказались капиталы всемирного государства, которое развалилось на множество мелких, но теперь уже независимых стран. Им то и понадобилась своя экономика, валюта, товарооборот. Все это обеспечивали бывшие финансовые цеховики империи, которым была дана специфическая религия покаяния, одна из форм древнего христианства или иудаизм. Именно эта религия, не смотря на разнообразие государств и экономик сохранила сплоченность цеха финансистов, которые и создали современный миропорядок, играя на противоречиях вновь созданных стран. Некогда единая валюта, была заменена на множество разных. Был введен валютный межгосударственный обмен, который давал грандиозные проценты на банковских операциях. Однако, цеховикам требовался тотальный контроль над финансами мира. Так была создана ФРС США и банковский расчетный билет – доллар.
Каким образом происходило создание современного мироустройства? Конечно путем создания денежной системы, определяющей условия существования и развития любого вида человеческой деятельности, а в первую очередь деятельности научной. Для этого было применена система научных званий и степеней, премий и престижных должностей. С расслоения на кастовость научной мысли и началась полная деградация человеческого общества, поскольку больше некому было пояснять людям природные законы развития. Ученые начали обслуживать интересы все той же финансовой системы, создавая для нее всевозможные хитрые ловушки для доверчивого человечества.
В результате деятельности ученых возникла гипертрофированная экономика, в которой поменяна само понимание денег. Так они стали из самого обычного средства обмена, средством выкачивания активов из любой сферы деятельности. Деньги пронизали абсолютно все аспекты человеческого бытия и у людей появилось устойчивое мнение, что без денег не прожить. Это ошибочное представление о всемогуществе капитала привело к тому, что совершенно небольшая группа лиц определяет цены продуктов и услуг, кредитов, ресурсов, уровень платежеспособного спроса и прочие регулирующие общество параметры.
Мало этого, в 19 веке была создана отвлекающая «революционная» теория Маркса, на основании которой вчерашние и сегодняшние экономисты поясняют положение дел в товарно-денежных отношениях, штудируют экономику и финансы, не понимая главного – указанной в этих работах экономики не существовало никогда.
Работы Маркса, это вообще не экономика, а свод политтехнологий, обманчиво определенных, как ПОЛИЭКОНОМИЯ. Сегодня, ученые обслуживающие мировой порядок предлагают трактовать анаграмму «политическая экономия» - «экономическая политика», как движение от обоснования (теории) к реализации (практике). Но это не так: в силу своей фундаментальности, политическая экономия не в состоянии учитывать все текущие риски и её выводы могут иметь для политиков скорее рекомендательный характер. То есть перед нами вообще не наука, а просто ПОЛИТТЕХНОЛОГИИ, претендующие на абсолютные законы общества. Однако практика показывает, что они меняются в зависимости от того, каков результат нужен верхам, стоящим у власти.
Кроме того, нужно совершенно открыто понимать, что политэкономия, это одна из общественных наук, предметом изучения которой являются производственные отношения и законы, управляющие их историческим развитием. То есть таким развитием, которое не выходит за рамки толкования иудейской Торы, религии казначеев, сформировавшейся в рамках государства Великая Тартария и до нее в Византии.
История это «ис Торя Я» и все иные толкования, как раз пример политической экономии.
Что произошло в последние 50 лет? Конечно, включение всех стран и народов в единую долларовую денежную систему, как систему глобального управления мировыми процессами. Для достижения этой цели все средства хороши, начиная от мощи государственной машины США, ее спецслужб, вооруженных сил, мировых СМИ, Голливуда, как отличного средства пропаганды и пр. Создана уникальная социальная структура, с внеприродными законами, основанная на ПРАВИЛАХ ПОЛЬЗОВАНИЯ их деньгами. А о том, что эти деньги лучшие в мире, у самих создателей нет, и не было сомнений. Для остального мира есть пропаганда, убивающая любого, кто в этом усомнится.
Перед нами чисто ОЛИГАРХИЧЕСКИЙ проект, условия жизни в котором становятся все менее приемлемыми, а круг его влияния сжимается. Проект, как собственно и все вне природное, оказался нежизнеспособен. Так бывает, ведь любой проект имеет степени риска, которые повышаются, сталкиваясь с вызовами реальности.
Как поступают умные люди? Они создают новый проект, который бы имел социальную привлекательность и иную социальную структуру. И здесь мало создать свою собственную денежную систему. Это не панацея.
Нужно предложить совершенно иной путь развития мирового сообщества, интересный для других стран и народов. Путь, проверенный временем, тот, который устоял в условиях мирового порядка последних 300-400 лет.
Давайте вернемся к цеху казначеев Великой Тартарии. Кто они? Это люди без роду и без племени, объединенные единой степенью отверженности у прочих народов, преступники, которых цари Великой Тартарии наказали рабством при деньгах и товарах, которые им не принадлежали. В империи существовало много разновидностей христианства: для воинов, для мастеров, для крестьян и пр. Но только для цеха казначеев была создана особая религия, призывающая отверженных к покаянию. Мало того, она была разделена на множество направлений, в которых были строго определены правила для той или иной категории цеховиков. Но главное, было забито условие вырождаемости этих людей, определенное в запрете создания семьи вне цеха. Отсюда и создание семей между близкими родственниками у евреев, отсюда и наследственные болезни. Иудаизм предусматривал естественный отбор, достигаемый путем введения определенных правил. Например, кошерная пища не что иное, как обычная диета, ограничивающая поступление в организм человека необходимых микроэлементов, составляющих основу жизнедеятельности. Садомия, тоже имеет свои корни в этом, поскольку женщин в цеху не хватало.
Но главным условием, иудаизма было создание чувства принадлежности к цеху, но не к народу, то есть отсутствие национальной идентичности. В отличие от других народов, евреи народ молодой, примерно как украинцы, не смотря на выдуманную для них древность. Усилия раввинов в основном направлены на создание народа и его государственности. Однако противоречия в цеху настолько велики, что евреи НИКОГДА не чувствовали себя единым народом.
Даже сейчас, при наличии своего государства, с уверенностью можно говорить о американских евреях, российских, европейских, австралийских и прочих. А, их объединяет иудаизм, но это всего лишь религия, а для того, что бы быть народом, требуется нечто большее.
Во времена Гитлера, в его войсках служило масса евреев, которые убивали своих сородичей, с целью захвата их имущества. И в этом нет никакой конспирологии: в мире нет нации более разобщенной, чем еврейский народ. Кстати, самый обманутый народ в мире. Кем? А теми, кто его создал и дал программу развития, ради своих целей.
Поговорите с людьми, живущими в Израиле. Вам скажут, что ЧЧВ это то, что характеризует отношения между людьми этого государства. ЧЧВ это «человек человеку волк».
Еще примеры:
Драка еврейских кланов на Украине за сферы влияния.
Драка еврейских кланов в США на выборах последнего президента, которая сейчас в самом разгаре: клинтоиды помадят трампиадов.
Драка еврейских кланов на Брексиде: английские евреи крутят дули европейским.
Итак, сделаю вывод: при всей задекларированности единства еврейского народа, о его единстве с большой натяжкой можно говорить только в Израиле. Все остальное, домыслы и стремление, выдать желаемое за действительное. Как ни стремились раввины сделать евреев одним народом, внутренние отношения у них зависят от степени заинтересованности различных кланов в получении прибыли. Такое положение дел народы не цементирует. То есть, евреи, как и ранее, наднациональное банковско-торгово-ростовщическое объединение по интересам, в котором кипят страсти закона ЧЧВ.
Каким образом можно победить эту надстройку, приведшую мировую систему к краху?
Конечно, путем создания национально ориентированных элит, которые и будут обслуживать новую денежную систему. И Китай тому яркий пример. Россия, кстати тоже.
Я не предлагаю, подобно Гитлеру уничтожать евреев в газовых камерах. Из опыта прошлых лет, видно, что это ни к чему не привело. Да и потом всякой твари божьей есть место под солнцем, так почему мы должны лишать его евреев?
А вот ориентировать их на экономику своей страны проживания, вполне может получиться. Например, российские евреи убедились, что им и их капиталам не рады в западном мире. У американских евреев была надежда на захват российских природных ресурсов в годы горбачевского онанизма. Но российские доморощенные Шлемы оказались проворнее и сейчас клюют западные насаждения, типа Чубайса, в хвост и в гриву. И надо сказать, нагибают импортных залетных, поскольку оказались более приспособленными к русской действительности.
Создание национальных элит, в которых будет место и евреям, жизненная необходимость для нового миропорядка. Кто это поймет, то элитой останется, а кто нет, того найдут в ванной, как Березовского. Кстати, не нужно вешать всех собак, по его смерти, на родимое ФСБ. Посмотрите пред историю, и оцените, кого из россиян кинул БАБ. Многое станет понятным.
Если мы хотим создания нового мирового порядка, то должны понимать, что в мире пора появиться новой элите, имеющей национальные корни и наднациональное мышление. Элита, которая знает и чувствует свои корни, но при этом может думать за весь мир и остальных его участников, где так же есть подобные элиты.
Давайте подумаем, какой миропорядок нам всем нужен?
С гегемонией одного государства нам уже все ясно. За эту идею цепляются те, кто скоро окажется на свалке истории, вместе со всеми своими мифами.
А что если поговорить о коллективной ответственности всех за всех и каждого в отдельности. Вы скажите утопия? Позвольте, но я не Томас Мор, а комиссар Катар, человек очень приземленной профессии оперативника.
А посему, обращаю внимание читателя на вполне окрепший проект БРИКС, в рамках которого все сказанное уже создается. Вы очевидно не заметили, что в БРИКСе новая глобальная элита далеко не власть и даже не администрация. Мне самому сложно пока определить эту систему, которая показывает свою живучесть, но все же попробую. При полном отсутствии управленческих структур рельефно проступает главная функция организации – поиск баланса и гармонии отношений между ее членами. Нет политических приемов, которые бы мешали экономике: если выгодно, то никаких санкций не накладывается. Мерилом всей деятельности является ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ, взвимодействие и коллективная ответственность, при общем коллективном мышлении. Но главное не это. Просматривается общая ДУХОВНОСТЬ и желание создать благоприятную атмосферу в отношениях между странами и народами. Решаются вопросы, которые веками были камнем преткновения между странами мира. Заметьте, решаются без оружия, при четкой политике вооруженного нейтралитета.
Вы скажите, а как же Сирия? Россия ведь там воюет! Друзья мои, это не война, это полицейская операция по уничтожению бандитов. Что такое война я знаю на своей шкуре – слава Богу выжил в Афганистане. Поэтому, давайте правильно называть сирийские события: там воюют с теми, кто нарушил законы государства Сирии.
А как же Украина и ее АТО? А это гражданская война против узурпаторов власти, совершивших вооруженный переворот.
А как же НАТО и США в Афганистане? Тоже военно-полицейская операция по приглашению ЗАКОННОГО правительства этой страны.
Надеюсь, читатель сам разберется в классификации войн и вооруженных конфликтов и увидит, что я прав.
Так, что же происходит в БРИКС? Давайте я скажу образно: там со всей очевидностью нарисовалась новая система духовных ценностей. Система новая, а вот ценности старые, забытые 300-400 лет тому назад, когда цеховики-казначей захватили власть на планете.
Итак, одно из условий нового миропорядка, создание национальных элит, способных мыслить глобально и отказ от бюрократической формы управления. Заметьте, в БРИКС нет никаких надстроек управления, все работает на основании ДОГОВОРОВ, которые контролируются всеми участниками, принявшими на себя обязательства. А это не малоподвижная европейская система ЕС, полностью превратившаяся в застарелый, как сифилис, бюрократический механизм. Это даже не объединения и блоки США, где последние доминируют над младшими партнерами, будучи уверенными, что они «главнюки». Как выясняется не такие уж США и главные, про что им, совершенно перспективно пояснила Северная Корея.
Мало того, Россия объявила устами Путина, что она предлагает ВСЕМУ МИРУ, новую услугу по защите суверенитета любой страны, по примеру Сирии. Небольшим странам нечего бояться, чужих окриков и угроз – если Ким Чен Ын обратится за помощью к России в борьбе против агрессора, то такая помощь будет оказана, на приемлемых для сторон условиях. Не верите? Прочитайте речь ВВП от 5 сентября на саммите БРИКС. Я еще сгладил Президента РФ, он вообще назвал это «ТОРГОВОЙ УСЛУГОЙ».
Вот читайте сами:
«Уверен: возникнет новая мировая элита, нацеленная на всеобщее благо, изобилие, развитие института государства.
Россия сыграет в этих процессах одну из ключевых ролей. Уже сегодня у нас есть готовое «торговое предложение». Мы можем защитить суверенитет любого обратившегося к нам государства, что успешно продемонстрировали наши ВКС в Сирии.
В современном мире - это уникальное и очень ценное предложение. Но у нас есть еще и более важные ресурсы. Это наши способности понимания, любви, сопереживания, рефлексии, мышления. Мы можем любить чужое, как свое. Это все то, что можно назвать русской духовностью. Это и есть та база, на которой может состояться альтернативный миропорядок. Не зря именно Россия выступила инициатором создания БРИКС. Мы можем привести всех к новому пониманию, как все должно быть устроено. Включая сами США (имея в виду под этой аббревиатурой государство и народ Соединенных Штатов, а не олигархическую властную надстройку, использующую американские государство и народ в качестве инструмента).
Наше предложение будет гораздо интереснее и выгоднее предложения нынешней глобальной олигархии. Нет у них уже ничего, кроме угроз, давления и грабительских соглашений. Правда, нам придется привести в порядок самих себя, окончательно протрезветь, очиститься и мобилизоваться.
Мир ждет от нас именно этого.»
Ну что не понятного, читатель? Скажешь общая говорильня? А как же Сирия и ее освобождение? Всему миру показана действенная сила, способная поставить на колени хваленый ИГИЛ, от которого Меркель напрудила прямо в кресле Бундестага. Да разве только Меркель?
Кстати ей тоже говорят, что и она ничем не отличается от Кореи, будут обижать – обращайся.
Вас не удивил абзац, в котором Путин говорит об уникальных способностях России, а именно:
« понимания, любви, сопереживания, рефлексии, мышления. Мы можем любить чужое, как свое. Это все то, что можно назвать русской духовностью. Это и есть та база, на которой может состояться альтернативный миропорядок».
Я во многих работах рассказывал, о какой именно русской духовности толкует Президент. Не буду повторяться, просто скажу, что патриарх Кирилл к ней не относится. Ее нужно искать в более древние времена, чем появление РПЦ.
У вас не создается впечатление, что «эта странная русская душа» заинтересовала мир гораздо больше, чем вечно склонные «к самопожертвованию из чисто еврейской неподкупности» души, так и не сумевшего найти покой народа.
Вот мир стонет над проблемой еврейского вопроса. Кто только не брался его решать, ничего не получается. Все брались, кроме русских.
Вы скажите, а как же указы царей о введении черты оседлости. Да будет егозить, читатель. Это одни евреи Романовы, вводили запреты для других евреев, из опасения за свой кошелек. Слишком хорошо знали своих соплеменников. А вот когда русские этим вопросом занимались в самой России? Да, никогда. А те, кто себя русскими называли, больше всего и устраивали погромы, будучи сами полукровками от этого народа.
Посмотрите биографии лидеров запрещенных в России организаций – все они выходцы и воспитанники среды касты казначеев.
Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН) – да на этих представителях клейма ставить негде. Это та часть, которая хочет денег, доступа к благам, не представляя из себя, ничего ценного в качестве созидателя.
Вот я русский человек и знаю свои корни с 13 века. Я тоже недолюбливаю евреев, но не настолько, что бы учинять им погромы. Но я против того, что бы вычеркивать их из нашей многонациональной культуры, не использовать их в рациональном желании работать с деньгами, отказывать им в участии строительства нового миропорядка.
Россия огромная страна и она мать всем народам. Не дай Бог смерть одного из них и ее как любую мать постигнет безудержное горе. Так может хватит судить по национальной принадлежности человека, а просто подумать о том, что сказал Путин, поясняя наши ценности. Возможно дело вовсе не в евреях, а в самом себе, в том, который поддался на красивые западные упаковки. Не пора ли прекратить декларировать себя русскими людьми, а на деле жить по законам цеха казначеев, обирая бесстыдно такого же руса, как и ты сам?
Я думаю, что настало время осознать себя единым русским народом, состоящим из многих национальностей, примерно так, как осознали себя наши ребята в Сирии. А ведь там выросла наша новая ВОЕННАЯ элита, которая вскоре займет место в руководстве министерства обороны. Люди, осознавшие и прочувствовавшие на своей шкуре все прелести старого мирового порядка, ощутившие сплоченность и боевую выучку товарищей по оружию. Если, кто то не понимает, то там прошли испытания новой армии России, которая теперь тоже имеет «торговую услугу».
И заметьте, что это не все, что может предложить Россия, с ее неограниченными природными, людскими и духовными ресурсами, подпертая плечами единомышленников.
Я отсылаю читателя к эпиграфу, установленному к этой работе. Слова эти принадлежат Израилю Моисеевичу Гельфанду – одному из крупнейших математиков XX века, биологу, педагогу и организатору математического образования (до 1989 года - в Советском Союзе, после 1989 года - в Соединённых Штатах).
Он автор более 800 научных статей и около 30 монографий; основатель крупной научной школы. Доктор физико-математических наук (1940), профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (МГУ) (1941-1990), Ратгерского университета (1990-2009). Президент Московского математического общества (ММО) (сейчас его возглавляет Анатолий Тимофеевич Фоменко), в 1966-1970 годах, действительный член АН СССР (1984), академик РАН (1991).
Обратите внимание на слова этого ученого, где он говорит:
«близкие нам по крови, родные «олигархи» больше всего провоцируют русских на антисемитские настроения?».
Разве только на антисемитские? Ведь слова Гельфанда сказаны в 2006, а к этому времени столько событий утекло. Одна чеченская война чего стоила нашему народу.
Знаешь, читатель, любое открытие окрыляет, поверь мне как профессору психологии. Человек, работающий в науке невольно задумывается о судьбах мира, потому, что занят естествознанием, а это как ни крути, прежде всего природные законы. Работая с русской Былиной, я заметил одну особенность в хронологии России. Как только была отвергнута Дмитрием Донским древняя вера или родовое христианство (староверие), на Руси начались неурядицы, а князья-ханы-цари и их ближние, потеряв всякую совесть начали мыслить лишь о своих достатках, забыв о народе-труженнике. Именно, после Куликовской битвы и началось создание новых элит, воспитанных на принципе «разделяй и властвуй». Современный миропорядок создавался на основании опыта многих поколений, но одно можно сказать точно: его допустила РУСЬ, которая потом сама и пострадала от него. А посему, я абсолютно уверен, что свои ошибки нужно исправлять самому и Россия в этом утверждении не исключение. Годы лихолетий для нее не прошли бесследно.
Сегодня сформировалось устойчивое мнение большинства, что так далее жить нельзя. Современный мировой порядок совершенно устарел и не отвечает требованиям мирового сообщества. Скорость, с которой будет распадаться иудейский глобальный проект, будет сильно зависеть от того, насколько комфортно будут себя чувствовать страны и народы на новом пути. И не последнюю роль в этом сыграют слова о защите любого, кто попросит помощи у России. Согласитесь, что с времен знаменитого Раймуна Роже Транкавеля, виконта Безье, Альби, Каркассона и Розеса, защитника катаров Лангедока, к людям никто так не обращался. Вслушайся в слова виконта, обращенные к гонимым альбигойцам, преследуемым папскими войсками Симона де Монфора и знай, что Раймун был потомком русских воинов пришедших на юг современной Франции с берегов Волги:
«Предлагаю город, крышу, хлеб и мой меч всем, кто преследуем, кто остался без города, крыши или без хлеба».
Надеюсь, теперь тебе понятно, какую литературу читают в Кремле?
Мисс Сирия
Летящий шаг - такая душка,
Походка прямо от бедра.
Скользит в лазурном небе «Сушка»,
Кудрявым росчерком пера.
На мисс Бродвей тоску наводит,
Своей раскраскою под Гжель,
В лучах зари Авророй всходит,
Великолепная модель.
У ног ее легли мюриды,
Приняв полеты за кошмар.
Явленью русской Артемиды
Проблема мирового (международного) порядка занимает одно из центральных мест в геополитике. В ней концентрируются представ-ления о содержании и принципах взаимодействия акторов мировой политики.
В этой проблеме центральными вопросами являются:
♦ характерные черты послевоенного мирового порядка;
♦ особенности формирующегося качественно нового миропорядка.
В научной литературе представлены различные интерпретации по-нятия «мировой порядок (или «международный порядок»). Согласно одной из них мировой порядок — это принципы, нормы и институты, регулирующие поведение и деятель-ность международных акторов. Устройство международных отноше-ний определяет форму организации, протекания и воспроизводства политического процесса.
Существует и иной подхода феномену мирового (международного) порядка, ограничивающий его межгосударственными отношениями. По мнению сторонников такого подхода, субъектами мирового порядка выступают только и исключительно государства. В Х1Х-ХХ веках организация международных отношений осуществлялась в рамках последовательно сменявших друг друга следующих мировых порядков:
» венского (в чистом виде в 1815-1825 годах, а с учетом попыток его восстановить — до создания Германской империи в 1871 году);
» версальского (1918-1938);
» ялтинско-потсдамского (1945-1991).
Английский ученый X. Булл определяет ми-ровой порядок как устройство межгосударственных отношений: «Под международным (мировым) порядком по-нимается характер (состояние) или направление внешней активности, обеспечивающей незыблемость тех целей сообщества государств, кото-рые являются для него, с одной стороны, элементарно необходимыми, с другой — жизненно важными, с третьей — общими для всех».
Согласно Буллу, иерархия этих целей такова:
1. Сохранение самой системы и сообщества государств, нейтрализа-ция существующих и потенциальных угроз. В прошлом такие угрозы возникали со стороны государств, стремящихся к домини-рованию.
2. Обеспечение независимости и суверенитета каждого государства.
3. Сохранение мира, понимаемого как возможность войн лишь при особых обстоятельствах и в соответствии с принципами, разде-ляемыми мировым сообществом.
4. Наличие и функционирование общих установок для всей соци-ально-политической сферы независимо от того, затрагивают ли они взаимоотношения между индивидуумами, обществом и госу-дарством или взаимоотношения между государствами (ограниче-ние насилия, верность соглашениям и договорам, политическая и социально-экономическая стабильность, легитимность действий на международной арене).
Мировой порядок можно определить как такое устройство меж-дународных отношений, кото-рое призвано обеспечить основные потребности субъектов мировой политики в безопасном существовании и реализации своих интересов.
Основными измерениями мирового порядка являются: го-ризонтальное, вертикальное и функциональное .
Горизонтальное измерение — это отношения между основными акторами мировой политики. Поддержание порядка в меж-дународной системе обеспечивается благодаря балансу сил, наличию общих интересов и ценностей.
Вертикальное измерение миропорядка представлено отношениями между сильными и слабыми акторами. Гарантом существования жест-кой иерархической организации международных отношений высту-пает фактор силы, который обеспечивал жесткую иерархическую организацию международных отношений в рамках империй.
Основу функционального измерения мирового порядка составляют такие факторы, как дипломатия и стратегия акторов, экономическое взаимодействие между ними, моральные ценности и политические амбиции лидеров, транснациональные сообщества деловых людей, ассоциации ученых, специалистов и т. д. Каждый из указанных фак-торов может играть стабилизирующую и дестабилизирующую роль в международных отношениях.
Мировой порядок сочетает в себе элементы устойчивости, ста-бильности, т. е. собственно порядка, и переходности как накопления предпосылок для продвижения к более высоким формам организа-ции международных отношений, соответствующим усложняющейся общественной жизни. Исторически начало очередного мирового по-рядка было связано с итогами войн и следовавшими за ними внутренними переменами в ведущих странах, или с распадом некото-рых крупных государств. Как следствие в сравнении с предшествую-щим миропорядком менялись состав наиболее влиятельных субъектов международных отношений и конфигурация связей между ними.
Мировой порядок, сложившийся после Второй мировой войны, отличали следующие особенности.
Во-первых , четкое разделение мира на две соперничающие соци-ально-экономические системы, находившиеся в состоянии перманент-ной конфронтации, взаимных угроз и гонки вооружений США и СССР. Раскол мира прошел по «центру» и по «периферии» между-народной системы.
Во-вторых , постепенное ослабление жесткой структурированности двухполюсного мира в результате укрепления экономического и во-енного потенциала таких государств, как Китай, Япония и Германия, претендовавших на политическое влияние. След-ствием формирования новых «центров силы» явилось совмещение двухполюсности и многополюсности.
В-третьих , функционирование ООН, отражавшее объективную потребность в регулировании международных отношений и форми-ровании мирового сообщества. Вместе с тем ООН не смогла в пол-ной мере выполнить возлагавшуюся на нее миссию поддержания мира и обеспечения международной стабильности.
Применительно к миропорядку периода холодной войны основ-ные его измерения состояли в следующем.
Для горизонтального измерения были характерны:
› Конфронтационная стабильность в отношении между двумя сверх-державами и стоявшими за ними блоками - НАТО и Варшавского договора, которая охарактеризована французским социологом Р. Ароном в извест-ной формуле «мир невозможен, война невероятна».
› Нестабильность на региональном и субрегиональном уровнях, проявлявшаяся в локальных войнах (во Вьетнаме, Афганистане) при участии сверхдержав или в поддержке ими своих союзников в третьем мире.
› Кризисы в отношениях между сверхдержавами, причинами кото-рых являлись либо действия одной из них в регионе, рассматри-вавшемся другой как зона ее жизненных интересов (например, Карибский кризис 1962 году), либо войны в регионах, рассмат-ривавшихся как стратегически важные обеими сверхдержавами (Ближневосточный кризис 1973 году). Парадокс того периода в том, что кризисы в отношениях между сверхдержавами приводили к снижению уровня напряженности.
› Взаимное согласие сверхдержав с разделом мира на сферы влияния и попытки обеих получить преимущества на периферии глобально-го равновесия. В третьем мире решались проблемы приращения социальных систем, увеличения числа сторонников, обеспечения природными ресурсами. Нередко ход и исход этого соперничества больше зависел от соотношения сил в регионах и внутренних фак-торов, чем от стратегического ядерного равновесия.
› Тенденция к девальвации роли военной силы в решении полити-ческих проблем на региональном уровне. Наиболее характерным ее проявлением стало поражение США в Индокитае, несмотря на подавляющее превосходство в вооружениях. Аналогичным был и результат вмешательства СССР в Афганистане.
В вертикальном измерении система международных отношений времен холодной войны структурно может быть представлена как трехуровневая конструкция:
◊ верхний — США и СССР;
◊ средний — ФРГ, Франция, Англия, Испания, Япония, Канада, Индия, Китай, Бразилия, Аргентина, Мексика;
◊ нижний — все остальные страны.
Государства среднего и нижнего уровней находились в «силовом по-ле» двух сверхдержав, а государства нижнего — еще и в «силовом поле» региональных держав среднего уровня.
Несмотря на огромный разрыв в могуществе между сверхдержа-вами и всем остальным миром, их давление на «третьи» страны по ряду причин имело пределы:
во-первых , существовала возможность контрдавления на сверхдержавы со стороны более слабого в военном отношении «клиента».
во-вторых , суверенитет и права новых госу-дарств, возникших в результате краха колониальных империй, защи-щались ООН и региональными организациями (ОАЕ, АСЕАН и др.).
в-третьих , в мировом сообществе широкое распространение получали ценности либерально-демократического содержания: осуждение на-силия, особенно по отношению к слаборазвитым государствам; чув-ство постимперской вины (например, знаменитый «вьетнамский синдром» в США) и т.п.
в-четвертых , возможность поддержки страны одной из сверхдер-жав и ее союзников.
в-пятых , пре-тензии ряда государств на региональную гегемонию (например, Из-раиль — на Ближнем Востоке, ЮАР — в Южной Африке и т. п.).
Для функционального измерения послевоенного миропорядка ха-рактерно выдвижение па первый план экономических, финансовых, экологических, культурных, информационных и правовых аспектов взаимодействия международных акторов, усиление взаимозависимости различных частей мира.
Тенденция к становлению единого и взаимозависимого мира тор-мозилась идеологическим соперничеством, противопоставлением ценностей и идеалов, которое носило характер «психологической войны» между двумя общественно-политическими системами - СССР и США. Своего апогея «психологическая война» достигла на рубеже 40-х и 50-х годов и в первой половине 80-х.
С 60-х годов рядом западных исследователей (Г. Кларк, С. Мендловиц, Р. Фальк и др.) велись теоретические изыскания, ориентиро-ванные на повышение роли ООН в международных отношениях и формирование на основе этой организации нового, более справед-ливого мирового порядка, который регулировался бы принципами международного права.
В конце 70-х годов широкое распространение получило понятие «новый мировой порядок». Именно тогда в связи с валютно-финансовым и энергетическим кризисами, демографическим взрывом, де-фицитом продовольствия в третьем мире и другими процессами, резко снизившими стабильность международной системы, авторитетные неправительственные организации (Римский клуб, Совет по изу-чению человечества и др.), используя методы математического мо-делирования, пришли к выводу о необходимости трансформации существующего миропорядка в справедливый как для отдельных ин-дивидов, так и государств. Главная цель такой трансформации виде-лась в «достижении достойной жизни и благосостояния для всех граж-дан мира».
Значительный вклад в разработку параметров нового мирового порядка и претворение их в практику межгосударственных отноше-ний внесли такие политические деятели, как Вилли Брандт, Индира Ганди, Михаил Горбачев, Гельмут Коль, Франсуа Миттеран, Улоф Пальме, Рональд Рейган, Гельмут Шмидт и др. Проводившийся ими внешнеполитический курс во многом способствовал эволюции конфронтационного варианта биполярности в кооперационный, укреп-лению моральных основ мировой политики.